"Тройная спираль" в МОНовской интерпретации

Отрадно, что ZN.UA постоянно уделяет внимание проблемам развития образования и науки, давая возможность высказать различные точки зрения. В статье "Наука прежде всего должна работать на результат" (№ 26 от 13 июля 2013 г.) высокопоставленный сотрудник МОН Александр Якименко высказал ряд интересных мыслей о необходимости интеграции научной и образовательной деятельности. Со многими из них полностью согласен. Но часть аргументов и выводов автора, к сожалению, не выдерживают критики.

В начале статьи А.Якименко кратко представляет концепцию "тройной спирали" (Triple Helix) взаимодействия между университетами, государством и предпринимательским сектором в рамках современной инновационной системы. Эта концепция была предложена в 1990-е годы профессором Генри Ицковицем из Стэнфорда (тогда он еще работал в Нью-Йоркском университете) и его коллегой Лойетом Лейдесдорфом из Амстердама. Я знаком с Генри почти двадцать лет. Концепция "тройной спирали" в его изложении несколько отличается от того, о чем пишет г-н Якименко.

Важнейшими компонентами в упомянутой спирали являются как раз не университеты, а компании, создаваемые на стыке бизнеса и образования при активном содействии государства. Говорить о том, что университеты "главнее" в создании таких компаний, как это делает А.Якименко, не имеет смысла. В концепции "тройной спирали" речь идет именно о взаимном проникновении и неразрывной связи различных компонентов инновационной системы, каждый из которых играет в ней свою специфическую роль. Более того, еще лет десять назад ряд ученых выдвинули идею, что концепция "тройной спирали" может иметь различные модификации. К примеру, в некоторых странах государственный сектор исследований и разработок играет столь значительную роль, что само государство выступает в качестве как регулятора научной и инновационной деятельности (в соответствии с первоначальной трактовкой концепции Triple Helix), так и активного "игрока" наряду с предпринимательским сектором и высшими учебными заведениями. И такой гибкий подход к оценке взаимодействия в сфере науки, образования и инноваций не вызвал возражений у подавляющего большинства специалистов.

Но оставим расстановку акцентов в изложении концепции "тройной спирали": здесь еще можно было бы о чем-то поспорить. Обратимся к статистической информации, которую использует господин Якименко. Я много лет профессионально занимаюсь проблемами статистики исследований и разработок и, честно говоря, давно не встречался с такой откровенной попыткой манипулирования данными. В оправдание автора статьи могу заметить, что, действительно, представляемые в официальных статистических сборниках показатели нуждаются в более подробных комментариях. Необходимые разъяснения о содержании тех или иных показателей, как правило, содержатся только в инструкциях к статистическим формам, по которым и собирается исходная информация. Но эти инструкции есть на сайте Госстата Украины.

Итак, обратимся к приводимым в статье данным. Г-н Якименко пишет, что в системе "МОН работает 6,5 тыс. специалистов, привлеченных к научной и научно-технической работе, а в системе НАН ученых почти вчетверо больше - 24,5 тыс." Подобное заявление вводит в заблуждение читателя, ибо здесь приведены данные только о тех, кто занят исследованиями "в качестве основной деятельности". Согласно официальным данным, в сфере НИОКР в секторе высшего образования в 2011 г. работало 57,5 тыс. совместителей. Во всем государственном секторе, куда, помимо институтов НАН, входят еще сотни научных организаций из других ведомств, таких совместителей было всего 6,5 тыс. Таким образом, тех, кто проводил значительную часть своего времени (как правило, работая на полставки, т.е. по четыре часа в день, или на четверть ставки, т.е. по два часа в день), занимаясь исследованиями и разработками в вузах, оказалось значительно больше, чем сотрудников НАН. Я лично не уверен, что все вузы, готовя данные о научной деятельности, отчитывались только о совместителях, занятых собственно исследованиями и разработками. В любом случае, полностью игнорировать данные о вузовских работниках, занятых наукой частично, совершенно недопустимо.

К сожалению, в нашей статистике в силу целого ряда причин не используется корректно, как это предполагает "Пособие Фраскати" - основной документ в сфере международной статистики НИОКР, показатель эквивалента полной занятости, поэтому привести точные сравнительные данные о реальном соотношении занятых исследованиями и разработками в НАНУ и вузах несколько сложно. Тем не менее очевидно, что картина будет значительно отличаться от той, которую представил уважаемый автор из МОН. Соответственно, изменятся и размеры затрат на одного занятого. Более того, следует отметить, что примерно две трети (!) всех кандидатов и докторов наук Украины трудятся именно в сфере высшего образования. Все они, имея ученые степени, формально претендуют на звание ученых… А на деле? Несколько лет назад харьковские социологи провели обследование работы преподавателей вузов, имеющих ученые степени. Так вот, 40% респондентов отметили, что они вообще не занимались научной деятельностью: у них не было для этого ни времени, ни материальных возможностей. Не думаю, что ситуация в других регионах Украины отличалась коренным образом и существенно изменилась с тех пор.

Эта неутешительная картина, кстати, иллюстрируется и данными А.Якименко. Он пишет о 134 организациях МОН, в которых проводятся исследования и разработки. Но ведь это только примерно половина всех вузов III–IV уровней аккредитации! Таким образом, если верить данным официальной статистики, многие украинские университеты и институты вообще не имеют никакой официально зарегистрированной научной тематики. Не буду утверждать, что исследования в таких вузах совсем не ведутся. Но все же, на мой взгляд, отсутствие этой самой зарегистрированной научной тематики (пусть даже поисковой, не предполагающей обязательно финансирования со стороны государства) свидетельствует о том, что далеко не все вузы считают для себя занятия наукой приоритетным видом деятельности, в отличие от деятельности образовательной.

Теперь обратимся к данным о публикациях. Здесь тоже можно отметить "явную неточность". В силу особенностей нашей статистики данные о публикациях собираются по вузам в целом, поэтому соотносить их нужно с общим числом обладателей научных степеней, а не с теми 6,5 тыс., которые числятся занятыми исследованиями и разработками "в качестве основной деятельности". Более того, некорректно при этом использовать только данные о "чистом финансировании" НИОКР. Работа преподавателей у нас определяется, как известно, как "научно-педагогическая деятельность". Поэтому важно учитывать в этом случае и общий объем финансирования деятельности вузов (хотя бы частично). Ведь даже если в вузе нет зарегистрированных тем, предполагается, что написание статей - это неотъемлемая часть работы преподавателей, которую оплачивает государство. В таком контексте данные, приведенные академиком Б.Гриневым (ZN.UA, №21 от 15 июня 2013 г.), можно интерпретировать и по-иному, чем это сделано А.Якименко: гораздо менее многочисленная по количеству "остепененных" сотрудников НАН существенно опережает подопечных МОН по количеству статей в зарубежных журналах. Правда, следует признать, что по количеству выдаваемой на-гора отечественной печатной продукции (статей в различных собственных сборниках, методичек и т.п.) МОН далеко опередило НАН. К сожалению, эти данные не принимаются во внимание при проведении международных сопоставлений научной продуктивности…

Жаль также, что г-н Якименко для полноты картины не сравнил в своей статье количество журналов, издающихся в НАН и МОН, которые входят в наиболее известные международные базы данных научных изданий. Думаю, контраст между двумя организациями был бы еще более разительным.

Теперь о грантах. Как и в случае с количеством статей, вузы в соответствующих формах статистической отчетности сообщают об общем количестве грантов, т.е. о грантах, полученных для всех своих сотрудников, независимо от того, занимаются они формально наукой или нет. Следует также иметь в виду, что значительная часть таких грантов связана в первую очередь с педагогической деятельностью, а не с исследованиями и разработками. Поэтому очевидно, что приводимые автором статьи относительные данные о превосходстве вузов над НАН - некорректны.

Важно также подчеркнуть, что часть таких грантов предназначена специально только для преподавателей вузов, ученые НАН не могут ими воспользоваться. Как, впрочем, согласно разработанному в МОН положению, сотрудники НАН не могут претендовать и на украинские государственные стипендии для обучения и стажировки за рубежом в силу чисто формальных ограничений, установленных министерством.

Теперь по поводу количества защит и оценки квалификации сотрудников вузов и НАН. Да, действительно, процент защит среди заканчивающих аспирантуру существенно выше в вузах, чем в институтах Национальной академии наук. Но именно в вузах находится подавляющее число спецсоветов, и, что самое главное, за годы независимости именно вузовский сектор, в отличие от академического и отраслевого (если использовать "традиционные отечественные" определения секторов науки), демонстрировал в целом устойчивую позитивную динамику по количеству занятых. Процесс шел параллельно с ростом количества студентов в стране, в том числе обучавшихся не за счет бюджетных средств. Именно этот фактор, на мой взгляд, и предопределил превосходство вузов в области защит аспирантских диссертаций: шел процесс пополнения системы образования новыми кадрами. В НАН и отраслевом секторе, напротив, в целом наблюдалось сокращение занятых. Многие молодые люди, к сожалению, не видели для себя перспектив в сфере занятия наукой. Существуют и некоторые другие факторы, но
объем данной статьи не позволяет их детально обсудить.

Научная система Украины переживает нелегкие времена. Так сложилось, что высшие учебные заведения в нашей стране формировались в течение многих десятилетий как институты обучения, а не организации для проведения научных исследований. Перекос в сторону образовательной деятельности необходимо откорректировать: это знамение времени. В США, например, "средний" профессор университета тратит 60% времени на исследования и 40% - на обучение студентов. Четверть века назад это соотношение было обратным. И здесь я полностью согласен с А.Якименко: необходимо и дальше развивать взаимодействие вузов с другими секторами науки и компаниями. Приводимые им позитивные факты взаимодействия вузов с промышленностью и академическими институтами должны стать примерами и для других. Нужно поощрять предпринимательскую деятельность студентов, профессоров, выпускников вузов, развивать новые формы организации взаимодействия вузов и НАН, особенно на региональном уровне. При этом некоторые НИИ действительно могут стать подразделениями университетов, как предлагает господин Якименко, другие - превратиться в организации двойного подчинения НАН и МОН (подобные примеры существуют). Вероятно, следует поработать над процедурными (юридическими) вопросами таких преобразований и действовать, исходя из интересов развития страны.

Безусловно, и Национальная академия наук нуждается в переменах, но следует помнить, что предлагаемые изменения должны быть хорошо продуманы и взвешены. Напомню, что НАН создавалась изначально по аналогии с германским научным Обществом им. Кайзера Вильгельма, которое в форме Общества им. Макса Планка с десятками научно-исследовательских институтов, не относящихся к сфере высшего образования ФРГ, благополучно существует и поныне. В той же Германии есть еще целый ряд научных "обществ", поддерживаемых государством и не относящихся к университетскому сектору. В них действуют десятки университетов и работают десятки тысяч научных сотрудников. В США ситуация несколько иная, университетский сектор традиционно доминирует в сфере фундаментальных исследований. Но и там, согласно докладам Национального научного фонда США, существуют сотни научных организаций неуниверситетского типа, финансируемых государством. Финансирование некоторых из них - крупнейших национальных лабораторий - превосходит финансирование не только НАН, но и всей украинской науки! В последние десятилетия в США взят курс на более тесное взаимодействие национальных лабораторий и ведущих университетов. Изучение и творческое использование подобного опыта может оказаться полезным и в нашей стране.

Печальная судьба сотен имевших в прошлом значительные достижения отраслевых институтов, которые были брошены "в рыночную стихию" без необходимой предварительной подготовки, должна стать предостережением для тех, кто хочет реформ ради самих реформ. Более того, преобразования в научной сфере в отрыве от преобразований в экономике бессмысленны. Государство должно создать рамочные условия, при которых заниматься научной и инновационной деятельностью станет выгодней, чем производить сырье и полуфабрикаты. Роль бизнеса также сложно переоценить: именно компаниям необходимо будет перенести акцент на производство высокотехнологичных товаров и услуг. Ведь за годы независимости доля машиностроения в общем объеме выпускаемой промышленной продукции сократилась втрое! Более того, очень значительную часть этого объема составляют ремонты и работы по продлению срока службы уже имеющейся техники.

Конечно, и университеты, и институты НАН должны "пройти и свою часть пути", генерируя новые знания, но, представляется, что эта часть все же короче той, которую предстоит преодолеть двум другим участникам "тройной спирали" - бизнесу и государству.

В украинских вузах и научно-исследовательских институтах работает много талантливых, замечательных людей. Проблема состоит в том, чтобы, не противопоставляя их друг другу, постараться максимально использовать их потенциал в интересах всей страны.