Государство и наука: деньги за любовь?

Ответ на статью C.Захарина "Наука и государство: любовь за деньги?", ZN.UA №18, 2014 г.

"Украинских ученых часто упрекают в том, что результаты их исследований не затребованы, не нацелены на удовлетворение конкретных потребностей государства и общества". Такими словами начинается статья С.Захарина "Наука и государство: любовь за деньги?" Автор приводит аргументы, почему государство должно выступать заказчиком, получателем и оценщиком результатов научных исследований. Такая формулировка вопроса в определенной мере наивна и не соответствует современному пониманию сложных процессов, происходящих в области получения новых знаний, создания инновационных технологий и научного творчества. Хочется верить, что автор статьи руководствовался лучшими намерениями и по-настоящему беспокоится о будущем украинской науки, поэтому писал искренне, высказывая собственное мнение. Но, к сожалению, недостаточно корректная постановка вопроса, как и свободная интерпретация ряда фактов, вполне может вызвать у "простого гражданина" желание закрыть "никому не нужные" институты и разогнать "ученых-нахлебников". А рейдерам - дать "моральный" плацдарм для атак на имущество научных учреждений Национальной академии наук (НАН) Украины. Надеемся, что читатель воспримет написанное ниже как непредвзятую попытку проанализировать аргументы цитируемой статьи с целью разобраться в реальном положении вещей.

Прежде всего, ошибочна сама постановка вопроса о том, что тематику научных исследований должны "заказывать". Это остатки советского мышления с его плановой экономикой. В глаза бросается не совсем корректное определение автором статьи понятия "наука". Прежде всего, наука - это сфера деятельности человека, направленная на получение новых знаний. Этим она принципиально отличается от производства и сферы услуг, хотя научные разработки могут потом с успехом применяться в разных отраслях.

Наука во многом - сфера творчества. В этом смысле она принадлежит к культуре общества, но, в связи со специфичностью производимого продукта, оказывает очень важное и заметное влияние на экономику. Именно поэтому, наверное, и возникает желание воспринимать ее как часть производственной сферы. В грубом приближении такое восприятие приводит к условному разделению на прикладную и фундаментальную науку. Причем каждая из этих сфер имеет свои особенности и законы развития, хотя четкую границу провести между ними невозможно. Еще Иммануил Кант считал, что залогом успешного развития науки является свобода исследователя. Свобода научного творчества - не прихоть ученого, а неизбежная необходимость для получения по-настоящему НОВОГО, а не ДРУГОГО знания. "Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что" - это принцип, согласно которому исследователь идет в неизведанные сферы, и предсказать результат его поиска не может никто: ни сам исследователь, ни, тем более, абстрактное "государство", которое, в конце концов, реализуется конкретным бюрократическим аппаратом. Поэтому удовлетворять потребности чиновников наука как раз и не должна. Наука - это часть общественного СОЗНАНИЯ, поэтому она должна "служить" обществу. Как мозг "служит" телу, а на самом деле и мозг, и тело выполняют общую функцию поддержания жизни всего организма. Просто каждый из них делает это по-своему.

Статья С.Захарина декларирует слишком примитивный подход к пониманию сложных процессов, происходящих в научной сфере, и не подходит к рассмотрению этого вопроса с научной точки зрения. В мировой практике уже сформировалась такая область знания, как "наука о науке" (Science of Science). Она еще очень молода и, возможно, в Украине систематически не представлена, однако человечество уже начинает предметно задумываться, а как же на самом деле происходят процессы творчества и создания новых технологий. В сознании мирового сообщества формируется понимание, что такие процессы поставить "на конвейер" невозможно, поскольку материя творчества очень неопределенная и тонкая. Поэтому исследовать ее надо с такой же филигранной осторожностью и научной объективностью, как и любой другой физический процесс, существующий независимо от нашего сознания.

Учитывая вышеупомянутое, рассмотрим вопрос выбора направлений научных исследований подробнее.

Во-первых, "заказывать" научную тематику никто не должен и не сможет, не разрушая самой сути исследовательского процесса. Планировать свои исследования даже сам исследователь может лишь условно. Хотя ученый, обладая определенным объемом знаний и опыта, может более осмысленно, по сравнению с чиновником, выбирать, на каком направлении стоит приложить усилия. С другой стороны, государство может определять желаемые приоритетные направления для исследования. Но это, скорее, должно касаться так называемых "прикладных" направлений. Вопрос приоритетов развития - это вопрос социального договора. Такого же, как и другие социальные договоры, существующие между обществом и государством. Происходящие в обществе изменения могут менять и приоритеты его развития, однако, опять же, для их определения нужен общественный диалог или обратная связь. И в этом случае мнение экспертов, которыми по праву являются ученые, должно быть одним из решающих.

Когда приоритеты определены, возникает резонный вопрос: кто и в каких объемах должен платить за работу исследователя? Безусловно, государство, заинтересованное в своем развитии, будет вкладывать деньги в науку, причем большие. Хорошим показателем является процент ВВП, инвестируемый в научные исследования. Если в развитых странах он превышает 3%, то в Украине в 2013 г. упал до рекордно низкого показателя - 0,29%, хотя законодательно декларируются бюджетные ассигнования на уровне не менее 1,7%. Но как всегда: "денег нет".

Однако, кроме размера финансирования, большое значение имеет вопрос оптимального его использования. Для этого нужна эффективная система управления наукой и образованием.

Плановая система экономики, с ее тотальным контролем производства сверху донизу, показала свою неэффективность, что логично привело к ее полному разрушению. Альтернативный путь - принцип конкуренции. Еще Адам Смит в 1776 г. в своей книге "Богатство народов" сформулировал концепцию "невидимой руки": "Каждый индивидуум хочет использовать свой капитал так, чтобы достичь наибольшей выгоды. Он обычно не заботится о благе общества и даже не представляет себе, насколько его действия этому способствуют. Он хочет только своей собственной безопасности и получения своей собственной выгоды. И при этом невидимая рука приводит его к результату, никак не связанному с его намерениями. Руководствуясь собственными интересами, он часто таким образом лучше способствует реализации общественных целей, чем в том случае, когда в самом деле ставит перед собой такую задачу". Не будем углубляться в анализ современного понимания этот вопроса, но хотелось бы остановиться на нюансах, связанных с тем, при каких условиях этот принцип работает. В 1954 г. Эрроу и Дебре, базируясь на методах нелинейного анализа, доказали математический результат, суть которого может быть сведена к следующему: если общество потребляет не больше, чем производит, если есть "свободная конкуренция" и независимость игроков рынка, если информация о рынке открыта и доступна каждому игроку - существует равновесие по Вальрасу, то есть та самая "невидимая рука" Адама Смита, которая ведет к общему благу. Как и с любым математическим утверждением, к использованию этого результата в реальной жизни нужно относиться осторожно. Несомненно, описанная ситуация - идеальная, достижение ее в реальной жизни практически невозможно, но один важный вывод из этого следует: задача государства заключается в том, чтобы создавать условия, которые были бы максимально близки к идеальным.

Таким образом, мы приходим к выводу, что управление любой сложной системой, производящей общественно полезный продукт, в том числе и научный, должно строиться на принципах конкурентности, самоуправляемости и информационной открытости.

Но создание такой системы управления в значительной степени зависит от государственной поддержки, прежде всего на уровне законодательства. К сожалению, частая смена правительств и политики государства в отношении науки и ученых за годы независимости привела к тому, что сегодня наше законодательство не просто не учитывает специфику работы ученого, а делает все возможное, чтобы подавить научную инициативу и усложнить проведение исследований. Ведь вопросы, связанные с регулированием размеров таможенных сборов на реактивы и оборудование, условиями оформления зарубежных командировок и стажировок, проведением совместных исследований, невозможностью нормальной работы с химическими веществами, бюрократическим контролем количества публикаций, необходимых для защиты, - все это по кирпичику возводит стену, которой украинские ученые изолируются от мирового научного сообщества. Это, в конце концов, ведет к отставанию украинской науки и, как следствие, к спаду украинской экономики. Каких же можно ждать от ученого результатов, если они создаются, скорее, "вопреки", чем "благодаря" государственной политике в сфере науки?

Кстати, о результатах научной деятельности. Это еще один вопрос, в котором автор процитированной в начале статьи был категоричным, отстаивая право государства ими распоряжаться. Но дело в том, что во всем мире уже давно ушли от феодального понимания авторского права, и общепризнанно, что результат творческой работы ученого не может принадлежать никому, кроме самого ученого, независимо от того, на чьей собственности, на чьем оборудовании и т.п. были выполнены указанные исследования. Это касается как наших ученых, получающих результаты за рубежом, так и коллег-иностранцев, которые проводят исследования в Украине. Поэтому аргументы С.Захарина о том, что, поскольку институты являются государственными, то оно (государство) и должно определять "наиболее приемлемый способ использования этого имущества", неубедительны. А сделанный из этого вывод - что "государство обязано формулировать перед учеными конкретные задачи", - мягко говоря, некорректен.

Таким образом, только при наличии конкурентной, открытой и самоуправляемой системы организации науки при ее полноценном (или хотя бы удовлетворительном) финансировании государством возникают предпосылки для получения научных результатов, в том числе таких, которые будут отвечать сегодняшним потребностям общества.

Статистические исследования показывают прямую корреляцию между ростом экономики и капиталовложениями в научную сферу. Чем больше инвестирует государство в науку, тем выше экономические показатели роста этого государства. Причем "инвестициями" могут быть не только деньги, но и, например, покупка патентов на новые технологии, что в течение нескольких десятков лет делает Япония. Или "привлечение мозгов" ученых выгодными условиями труда и его высокой оплатой, что с начала ХХ в. успешно реализуют США, где теперь работают лучшие мировые исследователи.

Несколько слов об академическом самоуправлении. Следует заметить, что слово "академический" в действительности имеет два значения. С одной стороны, мы привыкли понимать под этим все связанное с Национальной академией наук (НАН) Украины. Но на самом деле в международном контексте под академическими обменами понимают обмены учеными и студентами, академическая общественность является синонимом научной общественности. Поэтому не будем путать вопрос управления НАН Украины и вопрос академического самоуправления.

Под академическим самоуправлением следует иметь в виду самоуправление научной среды. То есть среды, состоящей исключительно из экспертов в своей отрасли. Ситуация здесь такая же, как и с самоуправлением судейского корпуса, когда ни один внешний наблюдатель не способен корректно оценить "правильность" или "неправильность" того или иного судейского решения, и только специалист, обладающий специальными знаниями о нюансах законодательства, может адекватно оценить действия судьи. Отсюда и следует необходимость такой сложной системы противовесов и механизмов, которые призваны уберечь судебную систему от "неправдивых" решений. Такая же ситуация и с оценкой научной достоверности полученных знаний и с приоритетностью направлений исследований. Очевидно, что ни один чиновник не обладает достаточным уровнем квалификации, чтобы оценить профессиональные достижения ученого в соответствующей сфере знаний и "посоветовать", куда двигаться дальше.

Это могут сделать только ученые-эксперты, чей авторитет признан международным ученым сообществом за их весомый вклад в развитие науки. Поэтому создание системы самоуправления, основанной на экспертной оценке результатов деятельности, является первоочередной задачей для нашей страны и ее научного сообщества. Только так можно будет применить принципы открытости, конкурентности и научного самоуправления, которые сделают прозрачными финансовые потоки и усложнят создание коррупционных схем.

На сегодня с решением задачи построения действенных механизмов и внутренних противовесов, сдерживающих развитие коррупционных схем, лучше всего справились демократические общества, базирующиеся на принципах свободной конкуренции, разделения власти и развитого местного самоуправления. Поэтому и научная сфера тоже должна взять эти принципы на вооружение.

Идея академического самоуправления уже давно реализована в развитых странах и имеет разные формы и механизмы, которые вполне адекватны и довольно эффективно работают. На самом деле рассматривать этот сложный и многогранный вопрос необходимо в комплексе с вопросом о самоуправлении высшего образования. А замена "академической бюрократии" (предлагаемая автором цитируемой статьи) бюрократией государственной абсолютно не означает нового подхода в управлении украинской наукой.

Автор высказывает мнение, что "академической бюрократии" можно было бы позволить самостоятельно определять "направления работы", если бы в Украине функционировала инновационная экономика, как в странах ЕС, а "основной объем финансирования на исследования поступал бы от бизнес-структур". Этот тезис представляется сомнительным. Поскольку, во-первых, в условиях неэффективного управления бюрократии (будет она академической или чиновничьей) общество и государство никогда не получат долгожданных "дивидендов" научного мнения в виде "научного результата". А во-вторых, со структурой или системой, работающей неэффективно, представители бизнеса, которые довольно прагматичны, долго сотрудничать не будут.

И, конечно, следует обратить внимание на тот факт, что в действительности в странах ЕС и США именно государство финансирует значительную долю научных исследований и создает дополнительные преференции для частного бизнеса, чтобы он подключался к финансированию наукоемких проектов. Наивно считать, что как только появилась какая-то научная идея, бизнес сразу же с радостью берется ее воплощать. От момента появления идеи до момента ее реализации в технологическом процессе, который будет приносить прибыль, этот "инновационный продукт" проходит еще, как минимум, 3-4 стадии: лабораторного образца, исследовательских образцов, их доработки, разработки технологии, пригодной для массового изготовления, и только потом поднимается вопрос о конкретном бизнес-плане с видимым доходом, интересным для бизнеса. Поэтому создание механизмов, которые бы позволяли абстрактному бизнесу быть заинтересованным в использовании высокотехнологических разработок, - это непростая и многоступенчатая задача, которую развитые европейские страны пытаются решать в рамках новых инициатив и программ, например Horizon 2020, финансируемых ЕС за средства налогоплательщиков.

Что касается тезиса о том, что результаты исследований интересны только самим ученым. Здесь надо напомнить несколько примеров из истории науки. Очевидно, все изучали в школе, что в свое время малоизвестный физик-экспериментатор Майкл Фарадей проводил опыты с каким-то там магнитиком и его влиянием на движение стрелочки компаса. Каким же наивным был этот физик-экспериментатор! И зачем он занимался такой ерундой? Но ведь именно так была открыта электромагнитная индукция, положенная в основу работы всех современных электродвигателей. И как мы теперь представим нашу жизнь без электричества? Или взять, например, бактериолога Александра Флеминга, который случайно заметил среди беспорядка в лаборатории, что плесневый гриб может каким-то образом угнетать рост бактерий. После публикации его работы прошло более 10 лет, прежде чем медики научились использовать полученные знания для создания антибиотиков и борьбы с бактериальными инфекциями. С тех пор антибиотики спасли и продолжают спасать миллионы жизней.

Но если рассуждать в соответствии с логикой прагматиков-управленцев, то пользы для народного хозяйства тех времен ни физик-чудак, ни его недостаточно аккуратный коллега-биолог не приносили никакой, а только занимали помещения, которые, например, прибыльнее было бы использовать как конюшню или сдавать в аренду какому- нибудь предприимчивому клерку.

Похожих примеров из истории науки и техники можно привести множество, поэтому требовать от науки "все и сейчас" - как минимум, недальновидно.

Едва ли не единственный тезис в статье С.Захарина, с которым можно согласиться, касается необходимости создания эффективной системы экспертизы проектов при распределении грантового финансирования. Это вполне возможно сделать, используя принципы и модели западных коллег: максимальная доступность информации, открытость и прозрачность процедур, участие независимых иностранных экспертов. Кроме того, важно понимать, что грантовая система хороша для поддержки краткосрочных исследований, имеющих достижимый прикладной характер, а фундаментальные исследования, которые, как правило, являются науко- и затратоемкими и приносят результат не сразу, а в отдаленной перспективе, должны финансироваться на определенном базовом уровне достаточно длительное время. Именно так поддерживаются многие западные центры, такие как ЦЕРН, исследовательские институты Макса Планка и многие другие.

Итак, механизмы научной самоорганизации уже давно продуманы и во многом успешно реализуются странами ЕС, Японией, США. Они не являются чем-то новым, а опять же построены на грамотной системе отбора экспертов, четком регламенте работы экспертных комиссий и открытости процедур. В этих вопросах можно воспользоваться, например, опытом функционирования таких общественных академических организаций, как DAAD и DFG, или Фонд Александра фон Гумбольдта. Кстати, показательно, что, например, в США Американское математическое общество (общественная организация) является распорядителем денег на гранты, которые выделяются National Science Foundation (государственным фондом). Суть в том, что механизм принятия решений должен быть таким, который сдерживал бы создание коррупционных схем. Вот вам и академическое самоуправление в действии, когда государство не боится доверять академическому сообществу распределение денег налогоплательщиков. Значит, дело вовсе не в тотальном контроле государства над научным сообществом и сильном бюрократическом аппарате, который во все вмешивается, а в том, чтобы бюрократия не мешала, а создавала условия для здоровой внутринаучной конкуренции. Тогда не придется искать способов разделения ученых на "плохих" и "хороших", "трудолюбивых" и "ленивых", а будут работать обычные рыночные механизмы, только не в сфере товаров потребления, а в соревновании новых идей и открытий.

"Так кому же, в конце концов, достанется любовь, а кому - деньги? Государству или науке?" - спросите вы. В указанном контексте этот вопрос неактуален. Ведь наука - часть здорового общества, его дитя, создаваемое и поддерживаемое государством ради блага будущих поколений. Это любовь родителей к ребенку, творца к своему творению, и для нее не существует понятия цены. Любовь - всегда за рамками. Любовь - просто есть, вне времени и пространства.