ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР: «Я ВАМ ФИКСИРУЮ ФАКТЫ. АНАЛИЗ НАЗЫВАЮ»

Из выступления генерального прокурора Михаила Потебенько перед парламентом 10 января 2001 года:

«Слідством також установлені факти неможливості проведення аудіозапису у кабінеті Президента, у тому числі й у спосіб, вказаний Мельниченком.

11 грудня 2000 року допитаний в якості свідка начальник Управління державної охорони України Шепель показав, що при існуючій системі охорони кабінета Президента України провести там аудіозапис його розмови неможливо, оскільки всі огляди та роботи в кабінеті проводяться у присутності працівників охорони, які здійснюють нагляд за тими, хто перебуває у кабінеті Президента. Коли Президент на робочому місці, то працівники охорони та технічного персоналу не мають туди доступу. У відсутності Президента приміщення перебуває під сигналізацією. У приймальній цілодобово знаходиться референт Президента України. Із свідчень 36 працівників Управління державної охорони та працівників адміністрації Президента України видно, що при існуючій системі охорони та проведення огляду і робіт у кабінеті Президента здійснити там аудіозаписи неможливо».

Эксклюзивное интервью, данное заместителем генерального прокурора Алексеем Баганцом обозревателю радио BBC Ростиславу Хотину 7 февраля 2001 года:

- Как вы оцениваете вероятность прослушивания в кабинете Президента и способы записи пленок?

- То, что говорил Мельниченко о записи разговоров при помощи цифрового диктофона, и таким способом, как он это заявил, то эксперты сделали вывод, что так записать невозможно. И поэтому мы и сегодня стоим на той позиции, что вывод экспертизы по пленкам, обнародованным Морозом, соответствует действительности. Но в ходе следствия во время проведенных обысков у помощника народного депутата Валентины Семенюк мы изъяли компьютерные диски, а также компьютер, с которого сегодня продолжают расшифровывать записанную там информацию. Уже расшифровано около 20 часов записей, которые, по мнению следствия, все-таки производились в кабинете Президента. То есть, прослушивание имело место.

- Что в тех записях, которые вроде бы украинская Генпрокуратура нашла недавно в квартире помощника депутата парламента?

- Доклады руководителей правоохранительных органов, есть и встречи с работниками правоохранительных органов, есть встречи с народными депутатами. Но пока продолжается расшифровка, мы конкретно не можем сказать, с кем именно велись разговоры. Но исходя из уже прослушанного нами, можно сделать вывод - я подчеркиваю, что это вывод следствия: мы считаем, что прослушивание имело место в кабинете Президента.

- Если разговоры о Гонгадзе, которые вроде бы велись в кабинете Президента, были частично смонтированы, то какой уровень этого монтажа? Уровень отдельного слова, фразы, предложения, абзаца или все разговоры были взяты «с воздуха»?

- Это уровень отдельных слов и фраз, но более конкретно ничего не могу сказать, так как мы еще не проводили экспертных исследований по этому поводу. Хотя первые допросы высших должностных лиц, проведенные нами, свидетельствуют о том, что не исключено ведение таких разговоров. Они (должностные лица. - ProUA) тоже припоминают, что такие разговоры могли быть. Они даже допускают, что и фамилия Гонгадзе могла упоминаться, но не в таком ключе и не в таком ракурсе, как это подано на пленках, обнародованных Морозом.

- Имела ли прокуратура возможность изучать пленки, где Президент вроде бы разговаривал с главой ГНА или с губернаторами и где, возможно, в отдельных случаях говорилось о коррупции, злоупотреблениях властью, о не совсем достойных действиях по отношению к украинской судебной системе?

- Я не хочу говорить или комментировать что-либо о коррупции. Единственное, что я могу вам сказать: мне лично давали то, что опубликовала (если я не ошибаюсь) «Украинская правда» в Интернете. Я почитал диалог Азарова с Президентом, и там Азаров разговаривает на украинском языке. Это же чепуха!

- Какими будут следующие шаги со стороны Генпрокуратуры в этом деле?

- Мы как орган предварительного следствия считаем, что часть информации, содержащаяся в этих записях, является государственной тайной. Поэтому распечатки первых часов записей мы отправили для проведения экспертизы на предмет наличия в них государственной тайны. Поэтому не исключаем, что придется говорить о разглашении государственной тайны.

- А что считать государственной тайной, и можно ли к ней причислить все?

- Я не специалист в этих вопросах. Но мы видим, что там есть часть разговоров, которые, по нашему со следователем мнению, можно отнести к государственной тайне. Но я подчеркиваю, что мы - не специалисты в этом, и потому назначили экспертизу.

- Нет ли признаков злоупотребления властью со стороны Президента на пленках, которые уже прослушала прокуратура? Или каких-то коррупционных намеков, способных вызвать подозрения со стороны правоохранительных органов?

- Я не знаю, какие там еще пленки обнародуют заинтересованные стороны, то есть Мороз и его группа, но я и следователь, ознакомившись с уже расшифрованными протоколами, не увидели ни в действиях Президента Украины, ни других высших должностных лиц признаков какого-то преступления, злоупотреблений и тем более коррупции. Такого там нет.

- Как Генпрокуратура собирается поступить с майором Мельниченко?

- Наши планы пока не изменились. Моя санкция на его арест действует, поскольку он укрывается от следственных органов и СБУ, и МВД. Мы хотим, чтобы они его искали и выполняли нашу санкцию. Кроме того, очень вероятно, что мы возбудим против него уголовное дело за превышение должностных полномочий, а именно за то, что он проводил незаконное прослушивание.

- Экспертизу скандальных пленок нынче проводят и за рубежом. Не окажется ли украинская прокуратура в щекотливой ситуации, когда зарубежные эксперты, имеющие более высокий технический авторитет, признают подлинность пленок в то время, когда украинские специалисты все еще будут сомневаться?

- Экспертиза назначается в рамках уголовного дела. Дело возбуждено по преступлению, совершенному на территории Украины. Значит, и следствие проводится здесь. Наше процессуально-уголовное законодательство не предусматривает проведение экспертизы какими-то заграничными учреждениями. Это главное, из чего мы исходим. Поэтому для нашего дела любая экспертиза, проводимая не в рамках уголовно-процессуального законодательства Украины, никакого юридического значения не имеет. Конечно, если нам направят ту экспертизу, мы ее изучим и приобщим к материалам уголовного дела. Но она не может быть доказательством.

- Пока прокуратура Украины достаточно скептически относится к возможности экспертизы пленок, которая будет сделана на Западе. Мол, это иностранные эксперты, а в Украине есть свои и преступление было совершено на территории Украины. Но раньше, когда изучалось тело, найденное в Тараще под Киевом, Генпрокуратура и правоохранительные органы Украины утверждали, что располагают собственными силами, чтобы сделать экспертизу и провести необходимые тесты. Но в конце концов оказалось, что тело изучали российские эксперты, которые когда-то занимались останками семьи Романовых. Как это можно объяснить? Почему россияне являются меньшими иностранцами, чем, скажем, эксперты из Австрии, Голландии или Германии?

- Ни криминально-процессуальное законодательство Украины, ни Закон Украины о судебных экспертизах, ни международно-правовые европейские соглашения о помощи по криминальным делам - все они не предусматривают назначение органом предварительного следствия экспертизы органами других стран. Но статья 23 Закона Украины о судебных экспертизах говорит, что экспертный орган Украины, которому поручено проведение экспертизы, имеет право - с разрешения органа предварительного расследования - привлечь экспертов другого государства, - но для экспертизы, которая проводится нашими, нашими, экспертами… Это наши эксперты! Наши проводят экспертизу… Еще раз повторяю - наши!!! Они просто привлекают, скажем, аппаратуру другого государства, специалистов какого-то государства, которых у нас нет, в случаях когда наши эксперты не могут дать ответы на вопросы, поставленные следствием… Когда, например, за границей есть методика, с которой мы согласны… Поэтому и тех (российских) экспертов привлекли с нашего разрешения.

- На протяжении последних нескольких месяцев во время развития кассетного скандала к Генеральной прокуратуре Украины возникали претензии или была высказана критика в ее адрес относительно непоследовательности в «деле Гонгадзе» и касательно поспешливости при объявлении пленок фальшивыми и т.д. Есть сомнения по поводу профессионализма и последовательности украинской прокуратуры со стороны Парламентской ассамблеи Совета Европы, Евросоюза, «Репортеров без границ» и других организаций… Как объяснить эту критику?

- Ну что поделаешь, живем в такое время, что нас критикуют… Понимаете, главное, чтобы критика была справедливой. До сегодняшнего дня, пока мы сами во время обыска не нашли записи, о которых все время кричат… Сначала говорили про 300 часов, потом про 200, потом про 30, теперь вот уже последние публикации читаю, речь идет о полутора часах… Понимаете, нам же никто не дает записи! Ни следственная комиссия Верховной Рады, ни Мельниченко. Откуда мы их можем взять? То, что нам передал Мороз, мы сразу же отправили на исследование - мы же его сами не проводим… Институт, который ими занимается, подчинен Министерству юстиции. Как здесь можно говорить о необъективном расследовании?

Новость агентства «Интерфакс-Украина» за 10 января: «Генпрокурор также сообщил, что расследование «кассетного дела» прекращено, так как «мы доказали, что запись, предоставленная Николаем Мельниченко, - ложь, фальшивка». «В этом сомнений нет», - подчеркнул он.

«Киев-Пост» за 7 декабря, статья «Эксперты заявляют, что пленки по делу Гонгадзе настоящие»: «Исследователи из TNO, Голландского института прикладных научных исследований, который оценивал пленки, утверждают, что записи настоящие, но они не могут сказать с уверенностью, действительно ли это голоса Кучмы и двух его помощников...»

От редакции. Круг замкнулся.