БОЛЬШАЯ ЦЕЛЬ МАЛЕНЬКОЙ ФОРМУЛЫ

Резкий тон критики статьи В.Литвина «Гражданское общество: мифы и реальность» свидетельствует о том, что затронута болезненная тема. И дело не в авторстве публикации, как восприняли ситуацию многие читатели. В наше время любой серьезный текст носит коллективный характер. Дело в сути полемики: поставлена под сомнение одна из важнейших идеологем, освящающих общественно-политические изменения в Украине последних лет, — гражданское общество.

Поддерживаю демифологизацию гражданского общества. И думаю, что следует четче высказаться по одному из главных пунктов спора. Совершенно ясно: не может быть независимым субъект гражданского общества, поддерживаемый из-за рубежа. Действуя, как правило, в русле политической и экономической линии страны-«покровителя», он действительно часто становится угрозой национальной безопасности для страны пребывания. Разве можно себе представить, чтобы такой субъект действовал в западной стране? Все это нам хорошо было известно и раньше, но за последние десять–пятнадцать лет критичность восприятия в этой сфере была утрачена как большинством граждан, так и государственных структур нашей страны.

Но тема гражданского общества не сводится лишь к взаимоотношениям его субъектов и государства. Для нашей страны построение гражданского общества означает смену самого типа цивилизации.

В Украине происходит глубокая, с травмами, модернизация — попытка заменить основные традиционные структуры и институты на институты общества современного, по образцам Запада. Однако, как считает политолог С.Кара-Мурза, представления о человеке (то есть антропологическая модель, ответ на вопрос «Что есть человек?») в традиционном и современном обществе различаются кардинально.

При возникновении современного общества в результате реформации, просвещения и буржуазных революций возникло новое представление о человеке — свободный индивидуум. Когда средневековая Европа превращалась в современный Запад, произошло освобождение личности от связывающих его солидарных, общинных человеческих связей. Капитализму был нужен человек, свободно передвигающийся и вступающий в отношения купли-пpодажи на рынке рабочей силы. Поэтому община всегда была главным врагом буржуазного общества и его культуры.

В России разрыва этих связей не произошло, несмотря на воздействие капитализма и реформу Столыпина. В антропологической модели, развитой в начале ХХ века нашими православными философами, человек есть соборная личность, средоточие множества человеческих связей. Здесь он всегда включен в солидарные группы (семьи, деревенской и церковной общины, трудового коллектива, пусть даже шайки воров), где девизом является: «Один за всех, все за одного». Эта антропологическая модель развилась в советском обществе и продолжает существовать сейчас.

Для традиционного общества очень важно понятие народа как надличностной общности, обладающей исторической памятью и коллективным сознанием. В народе каждое поколение связано отношениями ответственности и с предками, и с потомками. На Западе же понятие «народ» изменилось. Это — граждане, сообщество индивидов. Будучи неделимыми, они соединяются в народ через гражданское общество. Те, кто вне его, — не народ.

Исходным мифом западного общества стало представление о человеке, данное философом Т.Гоббсом, утверждающим, что природное, врожденное свойство человека — подавлять и экспроприировать другого человека. А значит, естественное состояние для человека — война всех против всех. В условиях цивилизации, гражданского общества эта война вводится в рамки закона и становится конкуренцией. Таким образом, установление гражданского общества требует разрушения всяческих общинных, солидарных связей и превращения людей в индивидуалистов, затем соединяющихся в классы и партии, чтобы вести борьбу за свои интересы. Это полное, принципиальное отрицание соборной личности, в которой отражена суть нашего общества как особой цивилизации.

Принимая с энтузиазмом идею свободной личности, трудно согласиться с антропологией западного гражданского общества, представляющей человека как конкурирующего индивида, вынужденного непрерывно наносить ущерб ближнему в борьбе за существование. Тем, кто воспитан на Пушкине, Толстом и Достоевском, невозможно принять рационализм философа гражданского общества Джона Локка, согласно которому разъединение людей оправдано, ибо «никто не может разбогатеть, не нанося убытка другому».

Все это не означает, что гражданское общество плохо, а общинность хороша, что индивидуализм — зло, а солидарность — лишь добро. Это — вопрос идеалов и веры, а о них спорить бесполезно. Ясно, что человек Запада должен жить в соответствии со своим, выстраданным им мироощущением. Такое же естественное право должно быть предоставлено и нашему человеку.

По словам одного из критиков статьи В.Литвина, «идеальных демократий не существует». В самую точку! Одним по душе демократия, как в Афинах —для рабовладельцев, другим — как в древнем Киеве — на вечевой площади. Но примером для нас чаще всего называют западную демократию в качестве политического воплощения гражданского общества. В ее основании лежит частная собственность. Ни голоду в Сомали, ни бомбардировкам Югославии такая демократия совершенно не препятствует. Это — принципиально антихристианский способ человеческого общежития. Его формула (по Гоббсу) — «война всех против всех». Теоретик гражданского общества Локк был активным сторонником рабства в США и компаньоном работорговой компании. Негры, индейцы в гражданское общество не входили и правами человека не обладали по определению.

Построение такой демократии и гражданского общества является целью многих наших нынешних идеологов, активно поддерживаемых из-за рубежа. Подобные радикальные проекты внедряются в наше общество без всякого учета общественного мнения и наличных социокультурных особенностей. Обнадеживает то, что хоть и молчаливо, но большинство населения отвергает такие изменения.

Разобщить нас, превратить из общества солидарности в общество конкуренции еще не удалось. Не срабатывают пока и более тонкие задумки, побуждающие видеть в ближнем «слабое звено», и формирующие культ «последнего героя», ставшего таковым путем интриг. Но попытки будут нарастать, а запас нашей прочности не вечен. Ему нужна крепкая мировоззренческая основа.

Что касается предпосылок дальнейшего развития вопроса, то следует сказать, что советское традиционное общество отнюдь не было антизападным. С гражданским обществом Запада наша страна всегда искала мира и могла ужиться — если только мягко отводила его загребущие руки.

Модернизация традиционного общества, построение на его основе институтов гражданского общества — процесс очень сложный и требует большой осмотрительности. Методы социальной шоковой инженерии здесь неприемлемы. Пример бережной, но непрерывной модернизации дает Япония. Другим вариантом этого процесса была эволюция советского послевоенного общества, прерванная радикальной реформой.

Видимо, общей траекторией развития нашего общества и будет путь, аналогичный японскому после Второй мировой войны: оживление и «починка» структур традиционного общества при восприятии и использовании институтов и процедур гражданского общества западного типа.

При подготовке использованы материалы С.Кара-Мурзы