Десятка за синдром выгорания

Последнюю неделю народу сильно икалось. По нескольку раз на дню его вспоминали, о нем заботились и спасали власть предержащие — от президента и премьер­министра до просто министров и народных депутатов. Вспоминали, в общем­то, всуе. Потому что обещанное повышение минимальной зарплаты и пенсии на минимальную же сумму — не повод для такого вседержавного шума. Парадоксально, но минимальные пенсии в нашей стране насчитываются не тем, кто избегал трудовой повинности или работал через пеньколоду, а в первую очередь бюджетникам — работникам сферы образования, здравоохранения, культуры. То есть людям образованным, интеллигентным. Тем, кто с малых лет упорно учился и напряженно трудился, чтобы стать профессионалом. И наивно думал, что делает нужное стране дело. Собственно говоря, в демократических государствах, где среди приоритетов — здравоохранение и образование нации, такой труд достойно оценивается и пенсия не становится синонимом нищей старости. У нас же работники бюджетной сферы давно уже стали заложниками безразличного к ним государства. Пару лет назад мы уже слышали о невероятном — самом высоком в Европе — уровне роста экономики, почти те же слова та же команда повторяет и сегодня. Но ни тогда, ни сейчас это никоим образом не отразилось на уровне жизни учителей и библиотекарей, воспитателей детских садов, медицинских сестер и врачей.

К примеру, в не очень далеком зарубежье — в Литве, когда столкнулись с тем, что в операционных не хватает анестезиологов, а в реанимации — медицинских сестер, и отток кадров из больниц нарастает, зарплату повысили не на 5—10%, а значительно выше. В 2004 году врач в среднем получал 460 евро в месяц, а медицинская сестра — 320. Нынче зарплата участкового врача — от 800 до 1000 евро, а, скажем, начинающий хирург получает минимум 1500 евро. Согласно госпрограмме, до 2015 года зарплата в сфере здравоохранения увеличится в 3,8—4,6 раза. Она соответственно повлияет и на пенсии. А много ли изменит в судьбе работников и пенсионеров бюджетной сферы та десятка, которую преподносят нам как отцовскую заботу правительства?

— В нашей отрасли работает почти 40 процентов пенсионеров, а среди медицинских сестер и участковых врачей эта цифра еще больше, — рассказывает председатель совета киевского городского профсоюза работников здравоохранения Лариса Канаровская. — Я на стороне пенсионеров, если их тронуть — город останется без медицинской помощи. Не от хорошей жизни они в таком солидном возрасте идут на работу, где используется потогонная система: на три участка — один врач, при этом платят ему согласно приказу министра здравоохранения полторы ставки. Сегодня, по нашим данным, в столице не хватает примерно тысячу врачей — в первую очередь участковых всех специальностей, а также патологоанатомов, фтизиатров, врачей-лаборантов, педиатров — и почти 10 тысяч медицинских сестер. Правда, бюро по трудоустройству дает заявку всего на 800 ставок. Почему вакансии не показывают? Видимо, есть в этом какой-то резон. Но завтра картина может быть еще печальней. Очевидным стал факт, что среди студентов медицинских университетов ежегодно уменьшается процент юношей, в аудиториях занимается все больше девушек. В Киеве четыре медицинских колледжа — и там тоже мальчишки в дефиците. Со временем работающие пенсионеры, которым сейчас от 60 до 70 лет, уйдут на покой. Кто их сменит? Мужчины нужны в первую очередь в травматологии и общей хирургии, в кардиохирургии, нейрохирургии и урологии, где женщинам, можно сказать, работать не под силу.

Но выбор абитуриентов и их родителей можно понять. Мало того, что медики — самые нищие, так они еще и работают в ужасных условиях. Особенно это касается опе­рационных, где концентрация вредных веществ зачастую превыша­ет предельно допустимый уровень в несколько раз, к тому же там работают различные мониторы и установки, которые негативно влияют на самочувствие медперсонала, который находится там по десять, а бывает и по двадцать часов кряду. Но кто это учитывает? Мы неоднократно предлагали Министерству здравоохранения — нужно дифференцировать работу хирургов, под­ходить к этому как в западных кли­никах: если операция длится свы­ше трех часов — оплата за нее, как за сверхурочные, в двойном раз­мере. На днях мы получили кол­лективное письмо от сотрудников хирургии одной их городских клиник, в котором они «спрашивают» совета — как жить хирургам на 700 гривен зарплаты в условиях, когда приходится работать, рискуя получить от пациентов туберкулез, вирусный гепатит или ВИЧ-инфекцию. Медики столицы, к сожалению, часто становятся пациентами — 1800 человек у нас каждый день на больничном. Это равнозначно тому, что закрыть две крупные больницы.

— Не много ли?

— Нет, мы проверяли — больничные обоснованы. На первом месте — инсульты, затем инфаркты и новообразования, а на четвертом месте — профессиональные заболевания (здесь целый список патологий от туберкулеза до вирусного гепатита). Каждый год более сотни медиков идут на инвалидность, но ни один из них не может оформить ее как следствие профессионального вреда. Все это заставило нас обратиться к ученым медуниверситета, начали исследовать ситуацию, и оказалось, что в наших больницах около 56 процентов сотрудников работают на грани нервного срыва.

— Пугающая цифра! Она напрямую связана с количеством медицинских ошибок.

— Это совпадает с данными Международной организации труда. Как такой врач или медицинская сестра могут качественно работать? Вот что должно беспокоить и государство, и общество. Я неоднократно обращалась в мэрию: давайте вместе думать и что-то менять. Мы были в Москве, изучали их опыт — там ввели городскую надбавку. Можно сделать солидную надбавку за стаж или за сверхурочные, за вредность — было бы желание вникнуть в проблему, решение бы нашлось. Правда, вышло распоряжение о выплате надбавок за стаж в этом году, но денег из бюджета не выделили.

— При невысокой зарплате и пенсия будет соответствующая.

— Самую большую пенсию, конечно, имеют возможность заработать главные врачи и их заместители, к тому же, кроме ставок, они получают приличные премии, в том числе и за экономию фонда зарплаты. Рядовой медработник может рассчитывать только на минимальную пенсию. Сейчас она «высокая» — 500 гривен, еще недавно было 400 и даже 370. Нам иногда напоминают, что 10 лет назад врачи вообще уходили на пенсию в 75 гривен, а теперь такие… деньжища получают.

Большой переполох в наших больницах случился, когда во время подготовки бюджета на нынешний год в проекте появилась норма о прекращении действия закона о выслуге лет при начислении пенсии. До сих пор существовало положение о том, что медсестра или врач, отработав в медицинском учреждении 25 лет, может уйти на пенсию, которую называют долевой. Как правило, медицинская сестра может рассчитывать на 400 гривен. Но пока она не достигла пенсионного возраста, то будет получать 50% от начисленной суммы, но без права работать в бюджетной больнице. Узнав о такой перспективе, многие медики призадумались, и те, кто имел на это право, поспешили оформить долевую пенсию, пока проект не стал законом. К счастью, эту норму не утвердили. Но в результате такого «мудрого» предложения многие больницы остались без медицинских сестер — только в Киеве 800 человек поспешили ее оформить. В большинстве своем — это опытные, квалифицированные специалисты в возрасте чуть более 40 лет, что позволяет им устроиться на работу в частные клиники.

Отток будет нарастать, тем более, что раньше при начислении пенсии хотя бы учитывали работу по совместительству и премии, которые получали ко Дню медработника, а теперь и это отменили.

— Много разговоров ведется вокруг накопительных вкладов в пенсионные фонды.

— Мы изучали этот вопрос, приглашали на совещания специалистов из страховых компаний и банков. Но опросы показали, что ни один медик сегодня не готов откладывать деньги ни в государственный, ни в коммерческий пенсионные фонды. Ни в одном из наших 400 учреждений не было случая, чтобы кто-то заявил о своем желании копить на пенсию таким способом, видимо, то, что произошло со вкладами и с трастами, всех научило. Да и что откладывать с такой зарплаты?!

Если ничего не менять в этой ситуации, то вскоре придется защищать больных от медиков, находящихся в состоянии депрессии, психоза и профессионального выгорания. Что думают по этому поводу в Министерстве труда и социальной защиты, какие перспективы у бюджетников? — с таким вопросом я обратилась к министру Михаилу Папиеву.

— Задайте его политикам в Верховной Раде, — посоветовал министр. — Все зациклились только на размерах минимальной пенсии и зарплаты, будто это решит все проблемы. У нас четыреста тысяч социальных работников, которые тоже получают соответствующую пенсию и зарплату, так что отток кадров не только в медицине наблюдается.

Да, сколько ни говори пенсионная реформа, а прожить на пенсию невозможно. К тому же многие специалисты считают, по старому закону было гораздо проще делать расчеты — бралась зарплата за последние 12 месяцев, определялась среднемесячная, а сама пенсия составляла 50% от этой суммы. Каждый мог провести эти несложные расчеты самостоятельно и знать, на что он может надеяться. Была реальная возможность улучшить результат — взять дополнительную нагрузку — полставки, дежурство или что-то другое. Но правила поменялись. Сейчас многие «молодые» пенсионеры жалуются, что и трех месяцев мало, чтобы собрать необходимые справки. А уж разобраться в расчетах самостоятельно и вовсе невозможно, что порождает обиду и недоверие к тем, кто насчитывает пенсии.

— Закон «Об обязательном государственном пенсионном страховании», с которым мы работаем третий год, позволяет учитывать зарплату за всю трудовую деятельность, — объясняет Наталия Танцюра, начальник отдела управления Пенсионного фонда Украины в Печерском районе г. Киева. — Для начисления нужно взять любую пятилетку до июля 2000 года на выбор того, кто обратился к нам с заявлением, но обязательно все 60 месяцев подряд. Если человек работал в разных организациях, то из каждой нужны соответствующие справки, но, подчеркиваю, месяцы не выборочно считаются, а только подряд. Вторая же часть суммы пенсии будет рассчитываться с заработка, который работник получал, начиная с 1 июля 2000 года и до момента обращения в Пенсионный фонд. Таким образом, в центре внимания оказываются более десяти лет — 60 месяцев до середины 2000 года и почти 7 лет после. Вся эта зарплата «прокручивается» в компьютере — идет определение коэффициента заработка путем деления зарплаты работника на средний заработок по народному хозяйству за тот же период. Расчет довольно сложный. Потом этот индивидуальный коэффициент умножается на базовую зарплату по народному хозяйству за предыдущий год. Если человек обращается в нынешнем году, то соответственно должна учитываться базовая зарплата за 2006 год, но она, к сожалению, еще не определена. А в 2005 году она составляла 735 гривен. Если зарплата работника выше, это скажется на коэффициенте по заработку.

— У многих бюджетников, например у медицинских сестер или воспитательниц детских садов, она, к сожалению, почти вдвое меньше.

— Для бюджетников — педагогов и медиков — есть еще пенсия по выслуге лет. Она назначается независимо от возраста, но при наличии специального стажа не менее 25 лет.

— Стажа непрерывного? А декретный отпуск как считается?

— Стаж считается весь — и декретный отпуск входит, и время учебы, если это было на дневном отделении вуза или училища. Получать эту пенсию работник будет со дня обращения, не дожидаясь, пока исполнится 55 или 60 лет. Такие пенсионеры имеют потом право работать на любой другой должности, но не на предыдущей службе.

— И все же — какие суммы насчитывают работникам здравоохранения и образования?

— Маленькие, какие зар­платы — такие и пенсии. Вот мы сейчас насчитали пенсию воспитательнице детского сада — получилось меньше прожиточного уровня. В таком случае будет доплата до прожиточного минимума — до 380 гривен.

— А сколько получилось?

— 284 гривни.

— Понятно. Есть ли возможность при такой методике начисления как-то увеличить себе пенсию? Законным путем?

— Поскольку на размер пенсии влияют зарплата и стаж, то за один год этого кардинально не изменишь. Безусловно, можно пойти на другую, более высокооплачиваемую должность, но при обязательном условии уплаты взносов в Пенсионный фонд, о зарплате в конвертах надо забыть.

Государство в свое время отреклось от бюджетников, почти узаконив невыплату зарплат, которая могла длиться годами. Специалисты, спрятав дипломы и трудовые книжки, нестройными рядами потянулись на базары — тогда о пенсиях никто и не думал, заработать бы на кусок хлеба. После этого предлагается считать зарплату за 60 месяцев да еще и подряд. Как ни крути, но в расчет попадет и это безвременье. Боюсь, что полученные коэффициенты острым серпом пройдутся по надеждам на спокойную старость.

И еще один нюанс — в медицине, образовании и культуре работают в основном женщины. А это значит, что в расчетный период попадет и время декретного отпуска, который до прошлого года, считай, не оплачивался. Или двух отпусков. Стоит ли после этого удивляться или возмущаться, увидев в школе учительницу-пенсионерку или докторшу весьма почтенного возраста в больничном кабинете? Понятно, почему они там. Другое дело — как они выполняют свои обязанности в силу своего возраста и здоровья.

Учитывая такую перспективу, многие работники без зазрения совести считают: пока находишься на работе, да еще на «доходном» месте, то самое время собирать конверты и складывать их на черный день, ведь после выхода на пенсию этот ручеек иссякнет. Те же, кому по должности такие «льготы» не положены, вынуждены соглашаться на любую работу, имея в кармане пенсионное удостоверение.

— Вы замечали, кто чаще выходит на пенсию по выслуге лет — врачи или медсестры? — ответила вопросом на мой вопрос Светлана Мартынюк-Гресь, председатель Ассоциации медицинских работников. — Врачи, как правило, остаются, потому что у них «доходные» места. А медицинские сестры не могут прожить на свою зарплату, потому оформляют эту пенсию, а затем устраиваются кто где может — няней, сиделкой, идут торговать на рынок. И это как раз опытные, высококвалифицированные кадры. Но если они, начиная с 45 лет не заработают таким образом себе на черный день, то, дослужив до пенсионного возраста в больнице, вообще будут на грани нищенства.

— Но есть ведь возможность устроиться в частную клинику, где доход в несколько раз выше?

— Туда берут молодых, лет до 35. И знаете почему? Те, кто действительно старательно работает, выхаживает больных, они уже к сорока годам имеют много проблем со здоровьем. Я почти двадцать лет отработала в онкологической больнице и хорошо знаю, что такое стационар с послеоперационными больными. Там молодые девчата «срывают» спину, ухаживая за пациентами, зарабатывают аллергию, потому что постоянно в контакте с моющими средствами, вдыхают химиопрепараты, которыми обрабатывают раны и делают перевязки. У нас никто не считает такие условия вредными. Но к нам в отделение как-то приезжали американские онкологи, и они были весьма удивлены, увидев совсем молодых девушек на постах. У них, оказывается, в онкологическое отделение принимают медицинских сестер возрастом постарше, которые уже имеют детей и не планируют рожать в ближайшем будущем. Они регулярно проходят обследование и получают дополнительные средства на реабилитацию.

Наши медсестры уже к 40 годам имеют хроническую усталость и синдром выгорания. Да и как этого избежать — если нагрузка порой доходит до 60 (!) больных на одну медсестру? Их же катастрофически не хватает! Поэтому одна может дежурить на два этажа, при этом обязана сделать 40 инъекций, поставить 25 капельниц, всем измерить температуру, сделать перевязки да еще заполнить горы бумаг. А у врачей, кстати, максимум 15 пациентов. У нас давно так сложилось: если больной выздоровел — спасибо врачу за спасение. А если начались осложнения или помер — виновата медсестра, не так лечила, не так колола. Врачи в стационарах пребывают в особых условиях, поэтому их многое устраивает, кажется, они не очень-то хотят перемен.

* * *

Часто приходится слышать, что Министерство образования сумело выбить для своих бюджетников более высокие зарплаты, чем у медиков. Но, как говорится, кто вам доктор, дорогие эскулапы? Педагоги-то не раз стояли перед Кабмином, требуя к себе внимания, многого они не добились, но все же. А медики, по словам профсоюзных лидеров, весьма консервативны, они не любят участвовать в массовых акциях. Если и случается где-нибудь голодовка или другая акция протеста, она не получает поддержки коллег. Руководитель управления здравоохранения одной из областей как-то доверительно сказал: «Я совершенно не переживаю по этому поводу — пока у докторов халаты с карманами, все будет нормально».

Логично, кто же протестует с набитыми карманами? По идее, должна протестовать противоположная сторона, та, которая вынуждена наполнять эти карманы, то есть больные и их родственники. К тому же качество медицинской помощи постоянно ухудшается как в столице, так и в глубинке — поток жалоб не иссякает. Мама школьника, которого с трудом выходили после двустороннего воспаления легких, решила добиваться справедливости — по ее мнению, воспаление пропустил участковый врач, к которому они неоднократно обращались. Он, слушая мальчика, требовал: дыши — не дыши, но при этом даже не вставил в уши трубочки аппарата. Во время разбирательства пожилой врач угрюмо ответил: «А зачем их вставлять, если я все равно ничего не слышу? У меня слуховой аппарат сломался, а новый купить не могу».

Не уверена, что этого врача таки отправят на заслуженный отдых, скорее всего, переведут на другой участок — вакансий в детской поликлинике полно. Родители возмущены — зачем нужен врач, который не слышит пациентов? Так ведь у нас страна глухих — власть абсолютно не слышит ни бюджетников, ни тех, кого они обслуживают. Поэтому так громко и многократно сообщает о своем решении осчастливить всю страну — десяткой к минимальной пенсии и зарплате.