"И на этом камне": исследовательский университет и проблема его развития

"Университет - это место, слава которого восхищает молодежь, которое волнует чувства людей среднего и, благодаря общению, завоевывает дружбу людей старшего возраста. Это обитель мудрости, светоч мира, посланник веры, alma mater молодой генерации", - писал в середине ХІХ в. один из классиков университетской теории Джон Генри Ньюмен. В наше время такой пафос кажется немного наивным и старомодным. Но, как бы там ни было, университет сохраняет довольно высокий социальный статус в системе общественного бытия, он выполняет роль своеобразного центра общества знаний и экономики, основанной на знаниях, если использовать эти довольно распространенные в западных социальных науках термины. По наблюдениям Бйорна Витрока и Шелдона Розблатта, университет является старейшим, после католической церкви, институтом европейской цивилизации с непрерывной историей. Потому стоит вопрос - как объединить это традиционное постоянство с инновационной направленностью современной цивилизации, сумасшедшими темпами информационного и коммуникационного развития, экспансией виртуальной реальности?

Классический университет разрушается и исчезает - драматический тезис, который около 20 лет назад стал лейтмотивом известной книги Билла Ридингса. Гибель самого молодого автора книги в авиакатастрофе еще до ее выхода усиливала эсхатологические ассоциации, но… университет не только выжил, но и возродился в информационном обществе в новых формах. Ключевыми факторами изменений в университетской среде последних десятилетий, по мнению Филиппа Альтбаха, стали массовый характер университетского образования и становление глобальной экономики знаний. Вполне закономерно, что в таких условиях среднее качество университетского образования ухудшается (из-за уменьшения финансовых затрат и снижения внимания к подготовке студентов, а также снижения, в среднем, их интеллектуального уровня), падает престиж академических профессий, распространяется частное образование, возрастает неравенство в глобальном образовательном пространстве, когда ситуация в ведущих университетах мира улучшается, а во всех остальных - ухудшается.

Катализатором изменений в университетской среде стало появление в 2003 г. международных университетских рейтингов. Ориентация рейтингов "первой волны" (Шанхайский, Таймс-QS, SCImago и другие) преимущественно на оценку исследовательского потенциала университетов и уровня их интернационализации привела к своеобразной асимметрии в понимании университетской миссии, когда университет мыслится как глобальное исследовательское учреждение, а его учебный потенциал в контексте определенной социально-культурной традиции практически игнорируется. В рейтингах "второй волны" (Таймс-Томсон Рейтерс, U-Multirank и другие) делается попытка скорректировать эту тенденцию, в частности путем включения непосредственной оценки учебного потенциала университетов и их влияния на местную общину (community engagement). Однако следует отметить, что соответствующая асимметрия в понимании университетской миссии зеркально отображает стратегические векторы развития современной цивилизации, прежде всего ее инновационную направленность. Потому именно глобальный исследовательский университет, или университет мирового класса, стал моделью, которая оптимально отвечает на вызовы современности.

По мнению Джамиля Салми, такой университет возникает там, где удается соединить необходимый финансовый ресурс, возможности для привлечения лучших студентов и преподавателей со всего мира и современный управленческий менеджмент. Филипп Альтбах считает, что характерными особенностями исследовательского университета ХХІ в. являются: 1) расположение на верхушке определенной академической иерархии с соответствующей поддержкой; 2) преимущественно государственный (за исключением США и Японии) характер поддержки; 3) отсутствие конкуренции со стороны неуниверситетских исследовательских учреждений; 4) адекватное финансовое обеспечение исследовательской деятельности; 5) стабильность бюджета; 6) высокая стоимость обучения и продуктов исследовательской деятельности на рынке; 7) адекватная материальная база.

В США системная и целенаправленная работа по идентификации и поддержке исследовательского сегмента университетского образования четко прослеживается уже в Калифорнийском мастер-плане (California Master Plan for Higher Education), который был разработан и реализован в начале 1960-х годов под руководством двенадцатого президента Университета Калифорнии Кларка Керра. Согласно этому плану, система университетов Калифорнии была разделена на три сегмента: 1) исследовательские университеты (10 лучших во главе с Беркли, которые привлекали лучших студентов и получали максимальную поддержку); 2) государственные университеты (23 заведения, в которых учились 433 тыс. студентов) и 3) коммунальные колледжи (112 заведений с тремя миллионами студентов).

Классификация Карнеги в редакции 1994 г. рекомендовала идентифицировать исследовательский университет на основании следующих критериев: 1) наличие полного комплекта бакалаврских программ; 2) особый акцент на обучении на уровне докторантуры (PhD); 3) приоритет научных исследований; 4) получение помощи от государства в размере более 40 млн долл. в год. Всего в 1994 г. в США этим критериям соответствовали 59 университетов, а их численность имела тенденцию к увеличению. В редакции классификации Карнеги 2010 г. среди 4392 высших учебных заведений США идентифицированы 108 университетов с очень высокой исследовательской активностью, 99 университетов с высокой исследовательской активностью и 90 исследовательских университетов с докторскими программами.

По данным Ричарда Аткинсона и Вильяма Бленпайда, в 2003 г. в ста ведущих университетах США, проводивших научные исследования, было реализовано 79,6% всех исследований, проведенных американскими университетами, 20 лучших исследовательских университетов проводили 29,6% соответствующих исследований, при этом 12 из них опирались на государственную поддержку, а
8 были частными. Топ-десятка лучших исследовательских университетов проводила 16,9% исследований. В течение 30 лет (1973–2003) затраты на научно-исследовательскую деятельность росли крайне асимметрично. Так, если финансирование медицинских наук увеличилось с 3 до 12 млрд долл., биологических наук - с 3 до 7 млрд долл., инженерных наук - с 1 до 5,6 млрд долл., то общее финансирование физических и социальных наук, а также наук о земле, океане, атмосфере увеличилось только с 1 до 2 млрд долл. Тем временем количество аспирантов исследовательских университетов в течение 1983–2003 гг. увеличилось с 70 тыс. до 130 тыс., что соответствует 19% и 27% общего количества американских аспирантов. Почти 41% аспирантов исследовательских университетов в 2003 г. составляли иностранцы. Соответственно, конкуренция, особенно среди молодых ученых, растет. Так, если в среднем американский Национальный научный фонд (National Science Foundation) поддерживает 30% полученных проектов, то среди молодых исследователей, только что получивших докторскую степень, этот процент составляет 20.

Филипп Альтбах считает, что, поскольку исследовательские университеты готовят элиту для своих обществ, их нужно воспринимать отдельно от других заведений системы массового университетского образования. Только эти университеты имеют право называться университетами мирового класса и пользоваться соответствующим уровнем автономии, академических свобод и постоянной финансовой поддержки со стороны государства. "Это - элитные, комплексные учреждения с разными академическими и социальными ролями. Они реализуют связь между глобальной наукой и академической жизнью и научной системой определенной страны. Исследовательские университеты производят большой объем новой информации и аналитики, которые не только ведут к развитию технологий, но и существенно способствуют пониманию человеческой природы благодаря системе социальных и гуманитарных наук. Они - одновременно и национальные учреждения, способствующие развитию культуры, общества, технологий, и международные учреждения, являющиеся частью глобальных интеллектуальных и научных трендов", - подчеркивает профессор Альтбах.

Кстати, не напоминают ли эти учреждения своеобразные "идеальные модели" институтов системы Академии наук и отраслевых академий, которые Украина частично "унаследовала" от бывшего СССР? В условиях ориентации элитного сегмента современного университетского образования на проведение научно-исследовательской деятельности в глобальном образовательном пространстве, как по мне, оптимальным представляется формирование исследовательских университетов именно на базе академических структур. Потому когда идут разговоры о ликвидации или объединении отечественных академических учреждений с высшими учебными заведениями - возникает вполне логичный вопрос: стоит ли разрушать то, что формально соответствует современным мировым стандартам в академической сфере? Деструкция и призывы к ней, конечно, увлекают и приобретают поддержку, но, как известно, ex nihilo, из ничего, реальность удалось создать только Господу Богу.