Юрий Шевчук: «Я готовлюсь к смерти в коммуналке»

— Юрий Юлианович, российские группы для нас сегодня, с одной стороны, все же родные, с другой — чужие. То, что они поют, нам близко и понятно, а как они живут, мы не знаем.

— На самом деле, так же мы живем — хреново. Альбомы выпускать дорого, в туры ездить невыгодно и т.д. Последний свежий шок от народной жизни я получил в нашем весеннем сибирском туре. Люди там не просто плохо живут, они не хотят жить лучше. Когда мы приехали и организаторы встречали нас с цветами, это означало, что гостиница холодная, света нормального на сцене не будет, о качественном звуке можно забыть. Они повышали (без согласования с нами) в 5—6 раз цены на билеты и пытались на этом заработать. А меломаны искали последние гроши на наш концерт. Потому что к ним уже несколько лет не приезжали артисты с «живыми» концертами. И еще столько же не приедут. Потому что я десятому закажу, чтобы в Новосибирск, где нас просто бросили, никто из моих знакомых не ехал.

…И потом мне рассказывают о какой-то демократии. Тоталитаризм у нас в головах глубоко укоренился. Наш народ не может без него никак.

— А что, по-вашему, демократизм?

— В моем немудром понимании, демократия — это когда никто никого не унижает, когда уважают чужую мысль. У нас люди к этому еще не готовы — вспомните поведение милиционера на перекрестке или учителя на уроке. У нас демократию понимают как равнение на всех. И при этом я могу унижать, а меня — нет. И наши расхождения слова с делом из этого вытекают: это же унижение — говорить с человеком об одном, а делать другое. А в России это на каждом шагу.

— У меня такое впечатление, что как только в России какое-то бедствие — переворот, обвал рубля, Чечня — все сразу бегут за Шевчуком. Моментально появляются ваши интервью в прессе и на телевидении о России, о жизни. Какой-то пророк просто?

— Слушайте, у меня уже давно такое впечатление. Мои из группы смеются, дескать, делают, Юра, из тебя «мессию». А я говорю — какой из меня миссионер, да и вообще я против миссионерства. Да, это очень опасная и распространенная среди творческой братвы болезнь. Любят у нас поучать друг друга, размусоливать, почему все так плохо. Борются с внешним злом, а пора бы уже и в себя заглянуть. Невозможно построить хорошую страну, не построив себя. Это не я, это кто-то из великих сказал.

Мой двенадцатилетний сын на прошлый Новый год спросил у меня: «Папа, а что Господь человечеству двойку с тремя нулями за поведение поставил?» Я про себя подумал — насколько точная мысль. Наверное, только дети, с их чистым восприятием мира, на такое способны.

— Мне казалось, что творческие люди тем и отличаются, что сохраняют чистое восприятие мира.

— Да нет, кризис сорока лет присутствует у всех. Ты словно весь мир уже познал, все испробовал, во всем разочаровался. Окончательно утратил молодость, а нашел ли себя — неясно. Не ощущаешь времени. Вроде мир уходит из-под ног... Вам, молодым, сложно это понять. Ты «Мир номер ноль» слушала? Это оно.

— А что этот альбом означает для группы и для вас лично?

— Думаю, если бы не родился этот проект, «ДДТ» уже не было бы. Мы уже подходили к мысли, что нужно расходиться. «ДДТ» уже не собиралась вместе на дни рождения, не ездила на шашлыки с «Портвейном», не пило пиво, смотря футбол. Мы выучили друг друга слишком хорошо за столько лет. Нам стало скучно играть вместе. А это уже конец. И тут появился «Мир номер ноль», который немного встряхнул нас и возродил интерес к работе.

— Если вам стало скучно вместе — не признак ли это звездной болезни, осмелюсь даже сказать «перенасыщенности»?

— Да чего ж тут осмеливаться, так оно и есть. Звездность — это вещь циклическая, как в конце концов и все в жизни. Я припоминаю, как в конце восьмидесятых, когда рок-н-ролл «вышел из подвалов» и на нас был неистовый спрос, мы играли подряд по десять концертов — мы стали перенасыщаться. Не просыхали, халявили. Но это длилось недолго, люди быстро нами насытились. И мы все-таки перестали пить, начали снова серьезно работать. Так же было и два года назад. Наверное, Господь хочет, чтобы мы еще поиграли немного.

— «Немного» — термин неопределенный. То есть время «ДДТ» все равно когда-то закончится. Вы готовы к этой мысли? Что будет делать Юрий Шевчук после «ДДТ»?

— Будет Юрий Шевчук. И это главное... Жизнь — она же совсем не такая прекрасная, как ее изображают в поэзии и описывают в женских романах. Жизнь — штука жестокая. И чем больше ты понимаешь это, тем легче найти в ней оптимистические моменты и смотреть в будущее без страха... Я хочу в Питере открыть собственный театр, возможно, одного актера. Может, даже театр клубного типа. Там бы проводились литературные вечера, ставились бы спектакли, делались бы инсталляции, возможно, там снималась бы какая-то телевизионная программа. И прожить следующий период своей жизни, без «ДДТ»-эшный, я бы хотел в таком клубе. А вот о глубокой старости я думать боюсь. Я видел многих людей, которые прежде были кумирами для сотен тысяч, а в данное время живут столь бедно, что это даже вообразить невозможно. Я внутренне готовлюсь к смерти в коммуналке. Это так, знаете, по-русски.

— Я слышала, что вы заказали художнику вашей группы разработать проект вашего надгробия. И вроде бы на нем будут написаны слова песни «Что такое осень...». Это правда?

— Я не только заказал. Он его уже сделал. И я спокойно могу уйти на тот свет с мыслью, что похоронили меня достойно. Слова будут написаны на памятнике, там же будут написаны ноты. И возле могилы кресла, чтобы молодые музыканты могли приходить и играть здесь. По-моему, нормально. Вам как?

— Интересно и очень романтично. Но как-то очень грустно думать об этом. И нормально ли думать об этом в вашем возрасте?

— Об этом следует думать всегда. Но нужно и понимать, что мир все равно будет продолжаться. Будет немного лучше, немного хуже. Но он будет — с тобой или без тебя. Поэтому незачем переживать. Надо жить!