Свет с Запада. Судьба и цвета Адальберта Эрдели

Академии искусств Украины была презентована монография «Адальберт Ерделі» (Львов, издательство «Ми»). Основа­тельное, документальное, широко иллюстрированное издание стало воз­можным при поддержке президента Украины Виктора Ющенко. Автор монографии Иван Небесник — ректор Ужго­род­ского института искусств им. А.Эрдели — посвятил иссле­дованию жизни и творчества художника, биографию которого при советской власти сознательно замалчивали, двадцать лет нас­тойчивого труда. Адальберт Эр­дели на рубеже ХХ—ХХІ веков был олицетворением европеизма украинской живописи. Важное в монографии — идея очевидного европоцентризма Эрдели в его органическом синтезе с эт­нонациональной подоплекой. Автор монографии не декларирует, а документально доказывает причины, логику и плодотворные результаты этого симбиоза. Бо­гатый фактологический материал погружает читателя в глубины этнокультурного мировоззрения Эрдели и поисков художественной формы. Во главе угла кропотливого исследования — колоссальный, абсолютно не систематизированный архив Эр­дели. Маэстро был склонен педантично хранить документацию даже второстепенного значения. Ценность монографии состоит больше в фактологической убе­дительности, чем в искусст­воведческом анализе, и это очень важно для «переоткрытия» реальной, а не мифологизированной, тенденциозно искривленной биографии Эрдели как основателя закарпатской художественной школы.

В художественном пространстве Украины, богатом яркими индивидуальностями, есть лишь несколько имен, которые обладают силой гипнотического влияния как на специалистов, так и на широкую публику. Среди этих избранных — имя ужгородского живописца Адальберта Эрдели (1891—1955). Даже в Закарпатье не много осталось тех, кто помнит его как личность, своего современника, коллегу, учителя. Для большинства присутствие мастера в современном духовном пространстве давно уже является не только «колористической субстанцией», но и полулегендой, о которой до недавнего времени вслух не говорили. Реальные факты его отнюдь не гармонической судьбы были похоронены под прессом советской пропаганды, с особой жестокостью искоренявшей все европейское, либерально-демократическое в Западной Украине. Этот молох неоднократно протягивал свои руки и к А.Эрдели.

Между тем в начале ХХІ века живопись А.Эрдели, как и Н.Глущенко, Т.Яблонской, становится предметом спекуляций. Холстами интересуется клиентура аукциона Сотби, за ними охотятся новоиспеченные коллекционеры, которым ловкие авантюристы за бешеные деньги продают подделки. В Ужгороде каждый знает производителей «автентики» Эрдели. Все эти гримасы «ковбойского капитализма» на модерном художественном рынке контрастируют с аурой духовной красоты, которой окутаны полотна художника.

А.Эрдели был потомственным интеллигентом. Его отец — Миха­ил Грыць работал учителем в селе Климовица. Фамилию Эрдели (которая означает «лесная страна») отец принял как подданный Венгрии в 1901 году. Русин греко-католического вероисповедания, он женился на швабке Илоне Цайски, принадлеж авшей к римско-католической церкви. В этой русинско-швабской семье, «омадьяренной», как и большинство интеллигенции в Закарпатье, родился будущий художник. В своей книге И.Небесник предоставляет редчайшие семейные фотографии Адальберта (Бейлы).

Мировоззрение паренька формировалось на лучших образцах европейского и славянского интеллектуальных наследий. Его знания в сфере художественной жизни Европы закладывались именно в семье, пестовавшей талант Бейлы. В 1913 году, во время учебы в Будапеште, молодой художник уже выставляется рядом с мэтрами живописи. Свое мастерство он совершенствовал в Мюнхене, прославленном центре, куда на выучку слетались художники со всей Европы, в частности из России и Украины. На рубеже ХІХ—ХХ вв. там одновременно работали около пяти тысяч художников. В требовательном и ревнивом профессиональном кругу молодой закарпатец был столь успешным, что получил привилегию — персональную экспозицию в престижном «Стеклянном дворце» (1926 г.). Именно там пейзаж, натюрморт и портрет стали любимыми жанрами Эрдели. Культурный Мюн­хен, его интеллектуальная среда, заряженная поисками новых идей, пробуждает у художника еще и литературный талант. Вско­ре он станет автором романов «Димон» и «Имен», где культ любви, под знаком которой будет проходить жизнь художника, оформится как философское кредо. «Мое вероисповедание не римско-католическое, не греко-католическое, не реформаторское, конфуцианское, буддистское или иудейское, оно — сущность всех вероисповеданий, всех вместе — это любовь». Любовью он будет окутывать и своих учеников: А.Коцку, А.Борецкого, Э.Конт­ратовича, З.Шолтаса, Л.Крем­ницкую, Ф.Семана и др. в школах Мукачева и Ужгорода, где вместе с И.Бокшаем станет основателем художественных центров.

С помощью документов из архива художника И.Небесник тщательно анализирует путь
А.Эрдели как педагога. Педаго­гически-просветительская деятельность, отнимая немало времени и сил, как это ни парадоксально, интенсифицировала творческую активность художника. Эрдели постоянно экспонирует свою живопись в Европе. Его успех в 1929 году в Праге, где было представлено 50 полотен, обеспечил художнику стажировку в Париже по командировке министерства образования Чехословакии. Шквал ошеломляющих впечатлений от знакомства с творчеством постимпрессионистов Кеса ван Донгена, Рауля Дюфи, Андре Дерена, Амедео Модильяни и др., непривычные пластические приемы, инновационное мышление «детей Монмартра», их художественная независимость поразили и фундаментально перестроили сознание уже сложившегося художника. Поль Сезанн останется кумиром Эрдели на всю жизнь. В романе «Имен» Адальберт напишет: «Наследование натуры сегодня уже не является главным принципом художественного творчества. Творчество означает также отбор, организацию в определенную совокупность мира формы и цвета, пропущенную через нашу личность».

В 1929 году Париж подарит Эрдели любовь, которую он будет считать «самым лучшим событием» своей жизни. Артистический красавец, элегантный, всегда придирчивый к своим туалетам на манер Оскара Уайльда, да еще и поразительно талантливый, Адальберт признается в своих чувствах обворожительной Женевьеве Гожар. Девушка, которая готовилась к карьере оперной певицы, станет его Беат­риче, звездой творческих всплесков. Через год эти две красивые птицы разлетятся, но эхом их люб­ви останется живопись Эрдели.

По традиции, ни один художник не мыслил себя без паломничества в Италию, к ее художественным шедеврам. Капеллы и соборы времен Джотто и Брунел­лески, пение хоров в маленьких церквах, спрятавшихся в Альпах, тусклое золото алтарей и серебристо-розовый колорит давних фресок — все вдохновляло впечатлительного закарпатца. Обогащенный бесценными сокровищами европейской культуры, он неизменно возвращается на родину. Так же, как Александр Му­рашко, вернувшись в 1914 году из Мюнхена в Киев, мечтал из сонной провинции сделать культурный центр европейского образца, у Адальберта были амбициозные идеи о создании модерной школы живописи в Закарпатье. Его поддержали коллеги, избрав в 1931 году председателем сообщества деятелей изобразительного искусства в Подкар­патской Руси. В 1939 году он инициировал учреждение Союза художников Подкарпатья, мечтал создать Академию изящных искусств в Ужгороде. Довольно редкое соединение в Эрдели мощ­ного гражданского темперамента, действенного патриотизма и исключительной художественной одаренности сформировали личность лидера. Результаты его усилий становились все более выразительными, но... на пороге Европы уже стоял фашизм.

Работать А.Эрдели было суждено на земле, на которую постоянно посягали Венгрия, Румыния, Чехословакия и монстр по имени СССР. Художник разделил судьбу всех закарпатцев, очутившихся на пересечении политических ветров и государственных амбиций оккупантов в транзитной зоне, по которой в 1943—1944 годах прокатилась чума гитлеризма, а позже — сталинские репрессии. Трагические обстоятельства в жизни края сказались и на его собственной. Из-за врожденной интеллигентности и европейской образованности Эрдели претерпел многочисленные моральные унижения от невеж из коммунистической челяди. Постоян­ная нужда, лишения, даже голод, необходимость искать ласки у властей Киева и Москвы — все это укорачивало жизнь мастера. Его лишили должностей и зарплаты в учреждениях, основателем которых он был. Иван Небесник предоставляет в монографии документальные подтверждения спланированного систематического глумления над художником, которого европейская критика считала ярким представителем экспрессионизма и основателем этого направления в Подкарпатской Руси.

Несмотря на то, что в начале 50-х годов на выставках в Киеве и Москве интерес и уважение к закарпатской школе живописи, а соответственно и к А.Эрдели, заметно возрастает, художник остается под прессом провинциально-удушливого идеологического надзора. Мало что изменил и визит к нему корифеев официального советского искусства В.Ка­сияна, Н.Глущенко, Т.Яблонской, М.Дерегуса, поскольку в период апогея соцреализма только измена самому себе, всему творчеству и идеалам могла бы примирить систему с чужаком европейской выучки. Некоторые ученики Эрдели смогли принудить себя в то время к «чутью единой семьи». Но не маэстро. Оставаясь модернистом, он утверждал:
«...экспрессионизм является интеллектуальным художеством. Не многие подражают сему направлению, а еще меньше понимают его... Художество имеет право творить новый мир, который в своем сейсмографе является индивидуальным зеркалом».

В полотнах 1950—55 годов, в частности в едва ли не последней счастливо-миражной картине «В саду художника», перед зрителем — все тот же молодой, влюбленный в красоту мира Адальберт Эрдели, каким его знала Жене­вьева Гожар и любила жена Магдалена. Спасая наследие Эрдели, Магдалена погибла в собственном доме от рук грабителей.

Художник, подаривший Закарпатью художественную школу, прививавший европейский вкус и уважение к собственной земле; интеллектуал, осознававший закономерную эволюцию художественной формы, остался в истории искусства ХХ века одной из выдающихся фигур. Многим нужно было дорасти до понимания очевидного: «Он, — писали о нем еще в 1936 году, — является чистым экспрессионистом, его вдохновение проявляется в субъективных модуляциях внешних цветовых впечатлений... В его произведениях просматривается не только немецкая и французская школы, но и авторская личная легкость, рассчитанная на высокую западную культуру цветового осмысления, с которым в гармоничной цветовой мелодии он согласовывает плоскости своей картины».

Благодаря Ивану Небеснику специалисты и читатели встретятся на страницах монографии с живым маэстро Эрдели, переживут все превратности его судьбы как часть собственной духовности.