СЛУШАТЕЛЬ-ЗРИТЕЛЬ: ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ

Посещение концерта — это не только восприятие музыки на слух. Большую роль здесь играет визуальный ряд, начинающийся с артистов на сцене и заканчивающийся интерьером концертного зала и пришедшей в него публикой. Это, в известной степени, ритуал светского жанра. Несмотря на то, что сегодняшний слушатель (и зритель) имеет возможность приобщиться к высокому искусству посредством качественных (и не очень) аудио- и видеоносителей. Форма конверта не просто не теряет своей актуальности, наоборот, приобретает новые качества не только в смысле просмотра-прослушивания, но и, что чрезвычайно важно, в смысле коммуникации в комбинациях: слушатель-исполнитель, слушатель-слушатель и т.д. Наверное, в нашей стране наступают времена, когда факт посещения концерта (оперы, спектакля и т.д.) становится светским жестом, проявлением элитности (как во всем остальном мире). В некотором смысле, это шаг к цивилизованному обществу.

Однако не все так просто. Недавно я имела возможность оценить концертную форму с тех позиций, которые сама описала, но в неожиданном для самой себя свете. Может быть, я и далее не думала об этом, но, как говорится, «подвернулся» неординарный случай.

В этом году наша страна празднует десятилетний юбилей независимости. В этой связи организован цикл концертов известного киевского камерного оркестра «Киевские солисты», художественный руководитель и дирижер — народный артист Украины Богодар Которович. Концерты проходят под патронатом Е.Марчука. Для этих пышных мероприятий наши политические мужи не поскупились и арендовали оперный театр, хотя для камерного коллектива сцена столичной оперы не просто не обязательна, а не нужна вовсе. Самым идеальным вариантом, с моей точки зрения, была бы сцена колонного зала Национальной филармонии. И дело не только в том, что она удобнее и привычнее, но и в том, что оперный театр во много раз превосходит филармонию по количеству мест. В результате всю пришедшую публику можно было разместить в партере.

Я согласна с тем, что для известных заграничных гастролеров наш оперный театр — оптимальный по объему зал. Но «Киевские солисты», не уступающие по уровню многим популярным коллективам, в связи с тем, что они «наши» и пребывают, так сказать, на месте, абсолютно не нуждаются в таких широких пространствах. Просто обидно за музыкантов, на концерте которых — полупустой зал. Думаю, что это, в некотором смысле, проявление и издержки гигантомании, доставшейся Украине в наследство от Советского Союза.

Но это, как говорится, внешний аспект концертного исполнительства. Пора переходить к более существенным моментам.

До недавних пор я не задумывалась над тем, насколько существенно может отличаться слушательское восприятие от зрительного в контексте одного концерта. А речь пойдет вот о чем: «Киевские солисты» — коллектив хороший и сыгранный, в нем работают профессионалы высокого уровня, почти все — концертирующие солисты, лауреаты конкурсов, фестивалей и т.д. Руководитель и дирижер «Солистов» — известный скрипач, педагог, в прошлом — выдающийся исполнитель Богодар Которович, по словам самих музыкантов, работает с коллективом увлеченно и замечательно. Однако Богодар Которович за дирижерским пультом — это тема отдельного разговора. Человек сверхэмоциональный несколько неадекватно воспринимается со стороны. Гиперэмоциональность — его природная черта, однако она просто мешает зрительному восприятию (о слуховом я пока не говорю, потому что оно наиболее адекватно, о нем немного позже). Здесь я столкнулась с настоящим парадоксом восприятия: когда слушаешь музыку, не глядя на сцену, воспринимаешь музыку, но стоит взглянуть на нее — а взгляд все равно гипнотическим образом притягивается к исполнителям — перестаешь воспринимать музыку, ловишь себя не мысли, что внимание приковано к визуальному действу, мягко говоря, немного не соответствующем звукам. Сказать, что это обильная жестикуляция — все равно что не сказать ничего. В дирижерском жесте участвуют не только руки, но и голова, и даже весь опорно-двигательный аппарат дирижера. При этом занимается пространство в радиусе примерно двух метров (наверное, в теории дирижирования нужно ввести новый параметр — пространство дирижерского жеста). Не знаю, каким образом, но даже глядя на дирижера со спины, нетрудно было догадаться, что происходит в тот или иной момент с его мимикой. В общем, все вместе это смело можно было бы отнести к жанру пантомимы, поэтому и приковывалось внимание к чисто визуальному ряду, абсолютно отвлекаясь от музыкального. В связи с этим сформировалась так называемая особенность восприятия: когда слушаешь музыку, откинувшись в кресле, то есть не глядя в сторону сцены, — все хорошо. Но стоит туда взглянуть, восприятие просто-таки автоматически переключается от слухового к зрительному, поэтому пришлось выработать целую слушательскую стратегию. И все же я не смогла уберечься от роковой ошибки. Она заключалась в том, что после антракта я перебралась в царскую ложу (было много свободных мест). Царская ложа в оперном театре — чрезвычайно удобно расположенные зрительские места. Все второе отделение концерта я не знала, что делать со своим взглядом. Это было настоящее испытание на стойкость к провокациям. Но совсем вразрез шла музыка «Просветленной ночи» Шенберга, наполненная лирикой и теплотой, но сдержанная внешне.

Сама концертная программа по объему и содержанию была более чем серьезная: Дивертисмент фа мажор Моцарта в трех частях, «Воспоминания о Флоренции» Чайковского в пяти частях, «Просветленная ночь» Шенберга в одной части (но это добрые 30 минут), речитатив и скерцо Шостаковича в двух частях. Моцарт и Чайковский были в первом отделении, а Шенберг и Шостакович — во втором. Старые классики оказались в более выгодном положении, а вот композиторам XX века повезло меньше — по причине необдуманных перемещений слушателя-зрителя в пространстве.

Особого разговора заслуживает та часть концерта, которую представляет конферансье. На мой взгляд, этот вопрос наиболее адекватным образом решен в филармонии, где ведущие приветствуют публику и объявляют концертную программу. Но когда конферансье начинает со сцены вещать (при этом являясь не очень-то подкованным в вопросах искусства, в частности музыки), просто не знаешь, как реагировать на все это безобразие. Причем вещание происходит с особо деловитым видом, с надеванием очков и пр., но когда дело доходит до конкретных имен и названий, начинаются непонятные заикания и ударения «не туда». Раз уж речь идет о высоком искусстве, то с публикой заигрывать все-таки не стоит, потому как не для этого она собралась на концерте.

К сожалению, я ничего не говорю о самом концерте, о музыке, прозвучавшей в нем. Эта часть действительно заслуживает слушательской благодарности. Музыканты продемонстрировали хорошо выстроенные по звуку и содержанию концепции музыкальных произведений, которые, как я уже говорила, весьма сложны и объемны. Кроме того, о музыке мешает говорить тот слегка юмористический стиль моего рассказа, который был мною же и задан.