МАЛОИЗВЕСТНЫЙ МИХАИЛ ДРАГОМАНОВ ПО СТРАНИЦАМ РАРИТЕТНОЙ КНИГИ

В 1896 г. в зарубежном тогда Львове за средства, пожертвованные украинцами, вышла редкостная книга «Михаил Петрович Драгоманов (1841—1895). Его юбилей, смерть, автобиография и список произведений». Это — своего рода последний цветок на еще свежую в земле Софии могилу выдающегося ученого, общественного деятеля, публициста и издателя. Раритетное издание отразило злую иронию судьбы: через полгода после широкого и торжественного празднования тридцатилетия плодотворной трудовой деятельности мыслитель ушел из жизни. Идейное влияние Драгоманова в ту эпоху, даже из швейцарского и болгарского далека, не такого уж и прекрасного для изгнанника с родной земли, сложно переоценить. Оно не ограничивалось просторами Украины; в свое время определяло деятельность галицкой радикальной партии, формировало национальное и социальное сознание крестьянских масс, способствовало становлению мировоззрения известнейших деятелей — Михаила Павлика, Ивана Франко, его племянницы Леси Украинки и других.

Давайте прислушаемся к искренним признаниям героя книги и разноязычным голосам о нем ради лучшего постижения феномена Драгоманова.

Увлечение лектурой из отцовской библиотеки, интерес к античности, дополненные в полтавской гимназии захватившими его гуманистическими и либеральными идеями, в частности «освобождением мужиков», — все это — факторы, повлиявшие на формирование личности вольнодумного юноши. Способствовала этому и «академическая свобода» европейского типа, которую допустил в Киевском университете св. Владимира попечитель учебного округа Николай Пирогов.

Студент Драгоманов стал активным членом кружка, который основывал первые в России воскресные школы для неграмотных детей и взрослых, бесплатно преподавал историю. Закрытие этих школ правительством в
1862 г. только укрепило революционные настроения студенчества. Импульсом же к пробуждению инстинктов политика в Драгоманове послужило его запрещенное цензурой для печати публичное выступление на банкете в честь Пирогова, отправленного «деспотичным правительством России» в отставку. Как ученый, специализирующийся на всеобщей истории, Драгоманов заинтересовался социальной борьбой в Риме накануне появления христианства. Защитил диссертацию по римской истории, в качестве приват-доцента читал лекции. Однако после смерти отца пришлось заботиться о брате и сестре (в будущем — писательница Олена Пчилка). Рано стал мужем, отцом семейства. Пришлось подрабатывать журналистом в «Санкт-Петербургских Ведомостях». Сближение с кружком украинофилов грозило как минимум потерей работы, но в тот раз молодой доцент отделался надзором. Это только укрепило его украиноведческие интересы. Исследование древней истории, религии и мифологии привели Драгоманова к изучению народных сказов и вообще словесности украинцев. Он стал выдающимся фольклористом и совместно с Владимиром Антоновичем издал двухтомные «Исторические песни малорусского народа» (1874—1875) с солидными научными комментариями.

Трехлетнее пребывание за рубежом не только наглядно показало Драгоманову плоды «обрусения» в Варшаве и «опрусения» в Познани, но и познакомило с невиданным на родине типом зажиточного и просвещенного немецкого рабочего. Командировка обогатила научно, благодаря посещению библиотек, лекций, особенно знаменитого Т.Момзена. В это время Драгоманов провел исторические исследования, выступил со смелыми публицистическими статьями, в которых централизации и русификации в России противопоставил демократический принцип самоуправления краев и национальностей. Пребывание «космополита» Драгоманова в Вене, контакты с галичанами вызвали к жизни его план «расширить в Галичине украинское направление», привлечь молодежь к украинскому народу ради укрепления национального сознания. Судьбоносные открытые письма публициста в редакцию львовской «москвофильской» газеты «Друг» воспитали деятельное радикальное поколение «драгомановцев» во главе с Михаилом Павликом и самим Иваном Франко.

Вернувшись в Киев с укрепившейся убежденностью, что лучшим фундаментом для украинских автономистских устремлений является «европеизм», не отвергающий национальные формы, Драгоманов в первой половине 70-х годов говорил о необходимости в любой научной и политической деятельности опираться на интернациональный фундамент. Но настало время правительственно-административных заморозков. Их жертвами стали и научные организации («Юго-Западный отдел Российского географического общества»), деятельность которых доносчик Юзефович расценил как антигосударственное проявление украинского «сепаратизма», и ведущие ученые. Доходило до курьезов: министр или его информатор отождествили слово «социология» в лекции Драгоманова с «социализмом», и ему запретили знакомить студентов даже с первобытной культурой. Затем ему просто предложили уйти в отставку по «абсурдному и несправедливому» обвинению.

Драгоманова не спасло и пребывание за границей на каникулах, куда он выехал с собранными в помощь восставшим герцеговинцам деньгами. По возвращении его уволили, как тогда говорили в России, «по третьему пункту», что равносильно отлучению от всех видов государственной службы. Завершив работы о фольклорной прозе, творчестве буковинца Юрия Федьковича и о казаках, татарах и турках, Драгоманов сумел получить загранпаспорт. Так известный ученый не добровольным эмигрантом, а политическим изгнанником, которому в России угрожала ссылка на север, был вынужден навсегда покинуть родную землю. Вдогонку пришло известие о запрете жить в столицах и в Украине...

Осев в 1876 г. в Женеве, Драгоманов основал вольную украинскую типографию и занялся изданием сборников «Громада», произведений украинской литературы, запрещенных Эмским указом в России, — Т.Шевченко, романа «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» Панаса Мирного и Ивана Билыка, фольклористических студий и популярных брошюр на украинском языке. В западных изданиях печатал статьи об Украине. Голосом протеста против уничтожения национальной культуры деспотическим режимом прозвучал доклад Драгоманова на Литературном конгрессе в Париже в 1878 г. «Література українська, проскрибована російським урядом». Он был издан на французском, а затем, в расширенном виде, и на итальянском. Словом, в Швейцарии Драгоманов — он не подчеркивает это в автобиографии — создал центр политической эмиграции, который, по словам Франко, на целых двадцать лет превратился в центр если не украинского движения, то украинской мысли.

Автобиографические заметки ценны тем, что показывают Драгоманова-человека как могучего полемиста. Ему приходилось полемизировать, в частности в прессе, со многими людьми и партиями, переносить и отражать удары с разных сторон — и это при том, что для него ничего «не было противнее полемики». Использовал ее в печати только тогда, когда согласия достичь не удавалось, и вел ее только до выяснения мнений обеих сторон.

«Дополнения» к этим реферированным заметкам, написанные через шесть лет, столь же взвешены и объективны, в них находим любопытные факты. Например, сведения о сотрудничестве Драгоманова с эмигрантской газетой «Вольное слово». Приглашенный редактировать газету, Драгоманов сделал ее «органом агитации в пользу политической свободы с земским самоуправлением». Среди осуществленных издательских проектов того времени назовем «Політичні пісні українського народу» и полный «Кобзар», многочисленные научные исследования — статьи о влиянии западных протестантских идей на религиозную поэзию украинского народа, болгарских богомильских легенд (перевела их дочь Лидия).

Авторская подборка важнейших библиографических позиций для статьи о Драгоманове в одном из немецких изданий показывает многогранность его интересов, плодовитость ученого. Среди них — археографические публикации об античных историках, императорах (Тиберий), роли женщины в Римской империи, отношениях церкви и государства, свободе совести в XVI—XVII вв., об археологических раскопках на Палатинском холме в Риме; педагогические размышления о народных школах в Украине и значении украинского языка, диалектизмов в образовательном пространстве; популярные исследования, политические рефлексии (скажем, о том, как укрепление контактов между христианскими и еврейскими рабочими элементами может помочь предотвратить антиеврейские взрывы ненависти), капитальные этнографические труды об Украине в ее народной устной словесности — всего не перечислить.

Юбилейная часть книги «Михаил Петрович Драгоманов» органично дополнила материалы его биографии, отразив прежде всего торжества по поводу тридцатилетия трудовой деятельности юбиляра во Львове 16 декабря 1894 г. Тогда в большом зале ратуши состоялось вече, созванное обществом «Народна воля». На него съехались более 600 человек, в большинстве своем галицкие крестьяне и львовские рабочие, а также украинская и польская молодежь. Акция показала, насколько воспрянуло самосознание украинцев Галиции под влиянием деятельности Драгоманова. Созданное для его достойного чествования общество «Поступ» («Прогрес») основало фонд им.М.Драгоманова, средства которого предназначались для просветительской работы в его духе.

Первый из выступающих, Иван Франко, начав с крылатого изречения «Народ, не уважающий своих великих людей, не достоин называться просвещенным народом», назвал Драгоманова учителем своего поколения и проводником целого народа, которому он первый призывал отдать все силы. Справедливо охарактеризовал его не как кабинетного ученого, а теснейшим образом связанного с реальной действительностью. Как историк Драгоманов учил «видеть за царями и войнами массы народные, их тихий и незамирающий труд». Как фольклорист он исследовал произведения народного духа, предмет украинской национальной гордости, открывал «следы древних культурных связей нашего народа с другими» — да так, что некоторые зарубежные ученые изучали украинский язык, чтобы ознакомиться с украинской словесностью и трудами о ней Драгоманова. Он работал для родного народа, был послом Украины в мире, единственный тогда подавал голос протеста против самодержавных репрессий украинской культуры.

В речи Михаила Павлика прозвучало немало интересных подробностей о родословной юбиляра, его демократичности, сформированной, в частности, «Наталкой Полтавкой» Котляревского (на ее постановке юноша Михаил плакал когда-то горючими слезами) и рассказами Марко Вовчок, о его студенческих и преподавательских годах и женевской жизни, свидетелем которой был сам Павлик. Однажды в разговоре Драгоманов проявил темперамент деятеля, отметив, что ему интереснее творить историю, чем писать о ней. Переехав в Софию, когда исчерпались материальные ресурсы, он воспитывал для болгар «светлую и народолюбивую молодежь». Павлик справедливо подчеркнул озабоченность Драгоманова развитием всех регионов Украины, в частности ее западных земель, за что киевские друзья прозвали его «Михаилом Галицким».

Проявлением искренней любви к «апостолу правды и науки» были подарки юбиляру — ценные книги с теплыми дарственными надписями, писательские принадлежности, серебряные, резные и вышитые предметы быта, золотой медальон, картины и альбомы от поклонников из разных уголков Украины. Стихотворные приветствия, праздничные адреса и поздравительные телеграммы со словами благодарности и высокого признания плодовитости жизнетворчества Драгоманова заняли 63 страницы этой книги! Среди их авторов — молодежь и пожилые люди, крестьяне, революционеры, ученые, в том числе и европейские. Поздравления от французов Л.Леже, Г.Пари, А.Карноа и А.Рамбо, англичанина В.Морфилла, итальянца Г.Питре, швейцарца М.Шиффа, чеха Й.Поливки, как и юбилейная статья в софийском университетском журнале «Болгарски преглед» свидетельствуют о международном признании имени и заслуг Драгоманова.

Участники юбилея произносили и торжественные речи. Значение торжества подчеркнули чех Ярослав Розвода и поляк Ян Чоп, украинцы студент И.Копач, крестьяне С.Новаковский, И.Сандуляк, а также литераторы. Пионерка и лидер феминистического движения Наталия Кобринская подчеркнула, что всемирного значения мысли «великого борца за правду» помогли поднять голову всем бедным и униженным, в частности и галицким женщинам. Василий Стефаник, тогда еще студент-медик, говорил о значении такой профессуры для молодежи, а Денис Лукиянович — для всей общественности, которой Драгоманов показал, «где светает». Всем поздравлявшим юбиляр выразил сердечную благодарность, подчеркнув необходимость совместными усилиями и со всей энергией работать ради уничтожения политической, социальной и национальной несправедливости, установления соборного духовного единства объединенными усилиями разобщенных частей Украины.

Траурная часть книги знакомит с болезнью, внезапной преждевременной кончиной и похоронами Михаила Драгоманова, надгробными речами. Вступительный некролог М.Павлика пронизан болью от потери «величайшего украинца», этнопедагога, человека искреннего и честного, твердого и упорного, защитника народного права, свободного развития, прогресса человеческого духа. Особый свет пролили на личность покойного воспоминания о его преданности Украине — Драгоманов не принял болгарского подданства (хотя тогда жена и дети получали бы за него пенсию), о его религиозной веротерпимости. Драгоманова, много писавшего о протестантском движении в древней Украине, болгарском богохвальстве, отпевал софийский протестантский пастор.

Добрые слова «Над гробом М.Драгоманова» прислал его бывший оппонент в одной из дискуссий Борис Гринченко: «Он сам себя сделал изгнанником, чтобы не были изгнанниками с его родной земли свобода, правда, свет». Лучшим монументом заслуженному в Европе защитнику порабощенных народов Гринченко объявил неустанный труд в духе идей Драгоманова.

Важным источником сведений о последнем дне ученого остается воспоминание о его последней лекции 8 июня по старому стилю 1895 г. третьекурсника Илии Димитрова. Занятие имело современный интерактивный характер: один из студентов выступал с собственным переводом «Больших привилегий», предоставленных в 1476 г. Нидерландам. Больной аневризмой аорты Драгоманов тяжело дышал, кашлял. За все время сделал лишь несколько замечаний. Последними его словами были просьба простить за перенос следующей лекции, которая должна была состояться в субботу («мне тогда некогда, да и я немного болен, у меня горячка»), а также выражение озабоченности приведением в порядок университетской библиотеки (Драгоманов был членом соответствующей комиссии) с целью большей эффективности труда ученых.

В день похорон юбилейными дарами украсили траурный зал. Процессия была многолюдной — своего преподавателя в последний путь провожали сотни студентов. Они несли 27 венков (один с надписью «Дорогому дяде — от его Леси») и гроб на руках до кладбища далеко за городом, пока сильный дождь и град величиной с куриное яйцо не вынудили воспользоваться катафалком.

Над открытой могилой выступали ректор университета Агура, профессора и студенты. В адрес семьи поступило огромное количество скорбных писем и телеграмм со словами боли и соболезнования из Болгарии, Австро-Венгрии, России, Германии, Англии. Общее мнение всех украинцев о невосполнимой утрате выразил Агатангел Крымский: «После смерти Тараса Украина еще не знала столь большой потери». На кончину Драгоманова откликнулись многочисленные болгарские, чешские (журнал «Наша доба», редактируемый будущим президентом Чехословакии Т.Масариком), русские эмигрантские и украинские галицкие периодические издания.

Первое памятное собрание, посвященное Драгоманову, было созвано радикальной партией и состоялось
6 июля того же года в Кракове. После докладов украинцев (В.Стефаника), поляков, литовцев и болгар оно приняло воззвание, в котором подчеркивалась многогранность Драгоманова, в частности, в качестве «одного из крупнейших европейских публицистов, который заставил Европу узнать Украину». Основополагающим шагом, который почтит его память и начнет готовить нацию к реализации программы Драгоманова, говорилось в документе, должно стать издание трудов ученого. Первая ласточка в этом направлении — выход сборника в 1896 г., где впервые был опубликован список произведений М.Драгоманова за все годы его деятельности. Многие из них, помещенные в старых редких изданиях, до сих пор остаются малоизвестными...

В предисловии к этой раритетной книге верный последователь Драгоманова Михаил Павлик написал, что она должна была быть только юбилейной. Но вещими оказались слова Драгоманова, который не любил всевозможных юбилейных чествований: каждый такой праздник одновременно в некоторой степени и похороны. Если тридцатилетие деятельности ученого не оставило равнодушными многих украинцев, то смерть, засвидетельствовал Павлик, «потрясла до глубины души намного более широкие круги — и своих, и чужих», умножила обязанность общества работать в русле синтетической деятельности, очерченной Драгомановым для «прогресса Украины, освобождения... от всякой неволи».

Что ж, эти начертания в полной мере не выполнены и в ХХІ веке, как до сих пор остаются малоизвестными личность и наследие мыслителя. Со временем, надеемся, настоящее значение его масштабной фигуры будет все более зримым и рельефным.